Не жалея ни о чем - Ш. Фарнсуорт

— Я сделаю любую гребаную вещь в мире, если это будет означать, что я смогу смотреть, как ты берешь мой член и играешь со своими сиськами.

Ханна закатывает глаза, но ее голубые глаза были полны нежности. И она двигается, переползая через меня, так что ее тело нависает надо мной.

Я не могу придумать лучшего вида.

— Ты устал? — Она дразнит меня, жар ее киски парит чуть выше кончика. Касается моего члена, а затем отстраняется, прежде чем я могу войти в нее. Я хватаю ее за бедра, чтобы прижаться к ней. Она достаточно скользкая, я легко проскальзываю внутрь, но я чувствую, как она растягивается вокруг меня, приспосабливаясь к внезапному вторжению. Смотрю, как она расправляется.

Дыхание Ханны становится тяжелым, когда наша кожа соприкасается. Ее светлые волосы в диком беспорядке, конский хвост полностью распущен. Каркас кровати ударяется о стену. Если бы у меня были соседи, они могли бы услышать, как сильно она скачет на меня.

— Оливер… — Ханна произносит мое имя так, как я никогда не слышал его раньше, грубый, отчаянный звук, который поглощает меня. Она горячая, влажная, тугая и совершенная, и я хочу, чтобы это длилось вечно.

Моя хватка на ее бедрах усиливается, когда я прижимаюсь своим тазом к ее. Мы потные, грязные и отчаянные, мчимся к вершине вместе. Все мое тело напрягается, отказываясь испытывать оргазм, пока этого не сделает она.

Она поднимается, пока я полностью не выскальзываю, а затем снова опускается.

— Мы не могли бы сделать это на кухонном столе.

Я стону.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не будешь больше готовить.

Ханна смеется и качает головой, покачивая бедрами. Мои руки блуждают по каждому дюйму ее кожи, до которого я могу дотянуться, отпуская ее бедра и обводя ее ребра, пока я не достигаю ее подпрыгивающих грудей. Мой рот обхватывает один сосок, посасывая и покусывая. Она стонет, ее внутренние мышцы трепещут вокруг меня. Она такая влажная, что я слышу это. Чувствую это.

Мои пальцы скользят между нашими телами, находят ее клитор и потирают его. Ее стенки сжимаются вокруг меня в объятиях настолько крепких, что это почти причиняет боль. И она поднимает голову и целует меня, чего я не ожидаю. Сплетение наших языков такое же грязное, как и сплетение наших тел, неорганизованная мешанина губ и ртов. Покусываю, посасываю и пробую на вкус, пока я трахаю ее во время оргазма. И затем я нахожу свое собственное освобождение, непривычное чувство высвобождения внутри нее, отталкивающее его все дольше и дольше. Плотски, первобытно и собственнически.

Мой рот перемещается с ее губ на шею, покусывая кожу. Зная, что я, вероятно, оставляю следы, и совершенно не заботясь об этом.

Собственничество — не мой конек.

Мне всегда казалось, что это черта неуверенных в себе мужчин. Но согласно документу, поданному в какой-то офис в Неваде, Ханна Гарнер моя.

И я доволен этим фактом.

Горжусь этим.

Собственник по отношения к ней.

Ханна двигается первой, слезая с меня и перекатываясь на кровать рядом со мной. Ее дыхание все еще учащенное, но глаза затуманены удовлетворением. Она выдыхает, проводя рукой по волосам.

— Мне нужно в душ.

Я наклоняюсь и целую ее в лоб, эта нежность так же естественна, как страсть с ней.

— Я приготовлю ужин.

— Ты имеешь в виду закажешь еду на вынос?

— У тебя есть другой вариант?

— Ну, да. Но это займет некоторое время, чтобы приготовить, так что…

— Просто скажи мне, что делать в первую очередь.

— Курицу нужно обжарить. Я уже нарезала овощи. Они в холодильнике.

— Хорошо. — Я скатываюсь с кровати, натягивая джоггеры.

Ханна тоже встает, и я мельком замечаю белую жидкость, стекающую по внутренней стороне ее бедра, прежде чем она исчезает в ванной. Тот же самый всплеск гордости возвращается.

Сразу же последовал ужас.

Если я люблю ее, я должен отпустить ее.

* * *