Безжалостные люди - Дж. МакЭвой

Это заставило меня гордиться собой. Потребовалось много крови, пота и никаких слез, чтобы убедить всех, что я здесь Главная. Я могу быть красивой, я могу быть молодой, но я была Джованни. Джованни были и всегда будут прекрасны, но смертельно опасны, когда им перечат.

Кивнув, я откинулась на спинку сиденья, допивая вино, пока мы шли на посадку. Теперь я была главой империи Джованни, и об этом факте не знал никто, кроме моих людей и моего отца. Мир все еще считал его Боссом, но с восемнадцати лет все — наркотики, оружие, деньги — проходило через меня, потому что мой отец умирал. Великий Орландо «Железные Руки» Джованни умирал от рака толстой кишки четвертой стадии. Девяносто процентов всех болезней можно вылечить, если у вас была правильная кредитная карта. Рак, однако, был самодовольной сукой, который попал в те десять процентов, которые нельзя было купить.

Ирония заключалась в том, что большинство людей в нашем мире думали, что сыновья — это единственный способ сохранить рост нашей подпольной империи. Мой отец так не думал. Он чувствовал, что был благословлен. Все мужчины в нашей семье, казалось, умирали от одного и того же — рака, но женщины были сделаны из более прочного материала. Моя бабушка прожила до ста четырех лет, прежде чем скончалась во сне с пистолетом под подушкой. Причина, по которой моя мать умерла, была авиакатастрофа.

Мне было шесть лет, когда я поняла, чем занимается моя семья. Я была сообразительнее большинства детей моего возраста, и в семь лет я впервые научилась стрелять из пистолета. К одиннадцати годам я проходила домашнее обучение по алгебре в колледже, по настоянию моего отца, рукопашному бою. К семнадцати годам я знала бизнес как свои пять пальцев. Федель был прав. Я бы в мгновение ока всадила ему пулю в голову, если бы он дал мне повод, а Федель мне нравился.

— Мисс Джованни, мы в Чикаго, — сообщил мне пилот, когда я поднялась со своего места.

Монте, мой телохранитель и третий по старшинству, открыл дверь самолета и вышел первым, за ним еще двое мужчин несли мои вещи. Придурок Нельсон стоял в передней части самолета, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом ни с кем из нас, когда мы подошли к нему.

— Х-х-хорошего дня, мисс Джо-ван-ни.

Передавая ему мой пиджак, он уставился на меня широко раскрытыми глазами.

— Отнеси это своей сестре и дай ей знать, как близко ты был сегодня к смерти, и пока ты этим занимаешься, найди свои яйца, пока я снова тебя не увидела.

С этими словами я вышла и обнаружила, что меня ждет блестящий черный лимузин. Остановившись рядом с Монте, я постаралась не закатить глаза.

Куда я иду, на выпускной?

— Монти, узнай, сможешь ли ты достать мне машину белого цвета… И поскорее, — я вздохнула. Мне не хотелось, чтобы меня везли. Я хотела сесть за руль. Мне нужно было сесть за руль. Это было одно из моих четырех увлечений. Плавание, стрельба, секс и скорость были единственными четырьмя вещами, которые могли помочь мне очистить разум.

— Да, мэм, — сказал он, доставая телефон и уже разговаривая с кем-то. Если Федель был моей правой рукой, то Монте был моей левой. Его никогда не заставали врасплох. Ему не нужно было, чтобы его узнавали или даже видели, и он говорил только тогда, когда это было необходимо. В отличие от нас с Феделем, он был единственным наполовину итальянцем. Его светлые волосы делали его похожим на Донателлу Версаче из Walmart3.

Федель встал рядом со мной и протянул мне мой телефон. Был только один человек, у которого был этот номер.

— Ciao, padre4, звонишь, чтобы убедиться, что я села в самолет? — спросила я, пока Монте и Федель договаривались о новой машине.

Он засмеялся, прежде чем закашляться.

— Il mia bambina dolce5. Я бы никогда не усомнился в тебе. В конце концов, именно ты продлила соглашение.