Сестры - Наталья Невская (1999)

Лиза швырнула книгу с таким отвращением, что напугала сама себя. Та обиженно стукнулась о стену и свалилась на пол. Владелица угрюмо проследила путь ни в чем не повинного учебника. Неожиданно стало совестно — встала, подняла его с пола и уже аккуратно положила на стол. Было тошно. Было так тошно, что отвлечь не могло ничто: ни описание исторической эпохи, ни закрученный детектив, дожидавшийся своего часа на столе, ни боевик, который увлеченно смотрели в соседней комнате родные.

— Надоело! — прошипела Лиза. — Господи, как же надоело!

Стала мерить шагами пространство от окна до софы, но поскольку было оно небольшим, то постоянные повороты направо скоро привели к тому, что закружилась голова. Бухнулась на софу. Попыталась вспомнить, когда последний раз отдыхала. Получалось, что несколько месяцев назад, на Катькином незабываемом дне рождения. А после этого — учеба, учеба и учеба. Как завещал великий Ленин. И вот опять на носу сессия, а значит, кроме учебы, в ближайшем будущем ничего не светит.

— Случилось что-нибудь? — В комнату заглянул отец. Взгляд полон сочувствия.

Боясь, что расплачется, Лиза коротко кивнула. Никита Владимирович, больше ни о чем не спрашивая, сел рядом, прижал голову дочери к груди, погладил по волосам. Лиза почувствовала, как по щеке скатилась слеза, и совсем по-детски дернула носом.

— Ну что ты, девочка моя бедная, ну нет же причин для слез, — тихо сказал Никита Владимирович. — Устала ты просто.

Лиза снова кивнула и на этот раз промычала что-то нечленораздельное, означавшее, видимо, — да как же не устать, когда столько на себя взвалила. Мало мне учебы, так еще и научной работой занялась.

— Может, поменьше тебе заниматься? — участливо спросил отец.

— Да как поменьше, тогда ничего, не успеешь, — смогла выдавить из себя, хотя уже было понятно, что слезы, толком не начавшись, кончились.

«И плакать я не умею», — с обидой на весь мир, лишивший ее такой простой человеческой слабости, подумала Лиза.

— Ложись-ка ты спать сегодня пораньше, — посоветовал Никита Владимирович и немного отстранил от себя лицо дочери. Тыльной стороной ладони, немного шершавой и такой родной, провел по ее щеке, вытирая уже высохшую слезу, чмокнул в лоб. — Отдохнуть тебе надо.

Она кивнула. Некоторое время посидели вместе, пока из гостиной не донеслось вечное мамино:

— Никита, не мешай Лизе заниматься! Иди сюда!

Он поднялся, виновато, немного как бы невсерьез, развел руками — вот, мол, ничего не поделаешь, старшему по чину надо подчиняться — и натолкнулся на понимающий взгляд дочери. Вмиг слетела шутейность, и впервые стало перед дочерью стыдно: умный солидный мужик, а дал себя полностью подмять властной женщине с излишне громким голосом.

— Ты иди, иди, — поспешила сказать Лиза. Ей стало немного не по себе оттого, что отец правильно понял ее взгляд.

— А ты ложись отдыхай, — сказал Никита Владимирович и немного задержался в дверях, демонстрируя независимость.

— Никита! Где ты там!

Он еще раз кивнул дочери и со словами «Да иду, иду, что шум поднимать» скрылся за дверью.

Было всего полдесятого, но Лиза разложила софу, постелила, приняла душ и легла. Однако сна не было. И как ни старалась, но мысли, которые загоняла в самый дальний угол сознания, начали выползать из всех щелей.

Она накрылась одеялом с головой, зажмурилась, даже заткнула уши. Куда там! Мысли-то лезли не из внешнего мира, а исключительно из внутреннего. Тогда Лиза села, распахнула глаза в темное окно с качающейся на фоне вечернего неба веткой и попыталась подождать, пока непрошеные гости исчезнут. Но проклятые прочно застряли в мозгу.

— Вот черт! — Она решила прибегнуть к последнему средству. Говорят, если дать тоске имя, она уйдет.

А имя у тоски было. Ее звали — Кирилл.