Истинные цвета - Дорис Мортман (2000)

Пролог

Санта-Фе, штат Нью-Мексико (США)

1990 год

Темное небо над Ла-Каса озарялось всполохами огня и сверкающими лентами дыма. Под звуки труб и гром ритмических гитар ансамбля марьячи над головами неистовствовавшей публики взлетали вверх зеленые, оранжевые, красные, голубые гроздья фейерверка. Глядя на большой помост вокруг каменного фонтана, который розовые и пурпурные огни прожекторов превратили в сказочный цветок, люди хором скандировали одно и то же имя, требуя выхода своей звезды.

И вот на платформе за длинным столом, уставленным бумажными цветами, появилась молодая женщина. Высокая, стройная, она была одета в длинное, с низким вырезом платье, белизна которого только сильнее подчеркивала золотистый оттенок ее загорелой кожи. Под свободной одеждой угадывались высокая грудь, тонкая талия и длинные красивые ноги. Поражали почти полное отсутствие косметики, умело подобранные украшения. Ну а карие миндалевидные глаза Изабель де Луна придавали ее облику некую таинственность.

Услышав бурные аплодисменты, Изабель густо покраснела.

Почти всех присутствующих она знала с детства, среди них выросла. Однако среди собравшихся гостей не было тех, кто сыграл в жизни Изабель особую роль: тети Флоры, Нины и мужчины, который сумел завоевать ее сердце.

Впрочем, не успела она и глазом моргнуть, как кто-то подал ей палку. Перекрывая музыку, собравшиеся громкими голосами наперебой призывали Изабель разбить пинь-яту — свешивающийся с ветки дерева горшочек со сладостями. Изабель в растерянности оглядела толпу в поисках поддержки и наткнулась взглядом на Дюранов — воспитавшую ее супружескую пару. В глубине души она считала их своими родителями. Ободряющая улыбка Миранды и приветственный жест Луиса, казалось, придали ей смелости.

Подняв палку, Изабель изо всех сил стукнула по ослику из папье-маше, что висел на ветке перед ней. Ничего не получилось. Пришлось ударить снова. На третий раз брюшко животного лопнуло, и из него на окружающих посыпались леденцы и безделушки.

— Загадывай желание! — крикнула из переднего ряда какая-то молодая женщина, бросив в Изабель горсть конфетти.

— Да чего ей еще желать? — удивилась ее соседка. — У нее и так все есть.

Изабель недовольно поморщилась. Наверное, им и вправду кажется, что у нее все есть. Ведь она художник с мировым именем и неисчерпаемым банковским счетом, ей принадлежат квартира и студия в Нью-Йорке, дом предков в Барселоне и небольшая студия здесь, в Ла-Каса. Ее картины выставлены в самых престижных музеях мира, ее фотографии украшают обложки самых респектабельных журналов США и Европы — от «Вог» и «Ньюсуик» до «Пари матч» и «Тэтлера». Изабель де Луна считается самой понятной, чувственной, глубоко эмоциональной художницей Америки со времен Джорджии О'Кифф.

Любому постороннему и впрямь покажется, что Изабель больше ничего не надо. Однако именно теперь все, чем она дорожила, оказалось под угрозой.

* * *

Поправив прическу, Изабель глубоко вздохнула и, дунув на праздничный торт, одним махом погасила на нем все свечи — тридцать четыре по числу прожитых ею лет плюс одна дополнительная на удачу, которая ей сейчас так нужна. Но как только языки пламени погасли, в глазах именинницы вдруг потемнело. Изабель тотчас схватилась за стол.

Обмороки начались несколько месяцев назад и сначала сводились к кратковременной потере сознания. Затем, однако, приступы стали более длительными и тяжелыми.

Чья-то крепкая рука обхватила ее за талию, и Изабель резко открыла глаза. Ее учащенное, неровное дыхание сразу пришло в норму, едва она разобрала, что ее обнимает один из тех немногих, кому можно доверять.

Луис Дюран тем временем улыбнулся и повернулся к толпе: