Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

Когда Зак приобрел поместье у швейцарских королей, занимавших его до этого, он почти ничего не изменил, разве что переоборудовал подземный гараж в высокотехнологичную художественную галерею.

Изначально я думала, что мне придется каким-то образом проникнуть туда.

Увы, я наткнулась на обложку Wired за прошлый месяц. Статья о последнем враждебном поглощении Зака.

Вот она.

Увековеченная на блестящем двойном развороте журнала, почти незаметная под властью его бездушного взгляда.

Подвеска.

На полке.

Закреплена стеклом.

Lo siento, sucker. (пер. с испанского Прости, сосунок). Сейчас тебе не хватит одного произведения искусства.

Я пробиралась по коридору, проходя мимо картин, которые, вероятно, стоили больше, чем все состояние Баллантайн.

Особенно сейчас, когда Вера и ее дочери топят папину компанию на глубине, недоступной даже "Титанику".

Я понятия не имела, о чем он думал, разделяя собственность на клининговую компанию на четверых. Трое из нас не работали ни дня в своей жизни.

Дверь библиотеки вырисовывалась передо мной. Я вцепилась в ручку, ожидая, что она не сдвинется с места. Я потратила два месяца на то, чтобы научиться взламывать бесконечные замки с помощью набора, засунутого в лифчик.

Но дверь открылась без труда и без единого звука.

Хрустящий воздух овеял мою кожу, вызвав мурашки. Я пробралась внутрь, закрыла дверь и прижалась спиной к дереву, давая себе возможность хоть на мгновение унять сердцебиение.

Это не первый раз, когда я совершаю что-то, за что меня могут посадить в тюрьму. Но это был мой первый случай кражи у одного из самых могущественных людей в мире.

Я не сразу оценила кабинет Зака Сана, хотя никогда прежде не ступала на порог столь экстравагантного места. Не с кулоном, который маячил мне, как маяк. В той же стеклянной коробке из журнала Wired, рядом с идентичной копией.

Набор "его-ее".

Что ж, кажется, это подходит. Один из них — его, другой — мой.

Путаницы не будет.

У папиного кулона был один недостаток, который делал его уникально нашим. В детстве я сделала кулону "прическу". Нити болтались на дюйм короче, чем нужно.

Я пронеслась мимо стола, не обращая внимания на бумаги, которые с порывом ветра швырнуло на ковер.

Наконец-то — наконец-то — кончики моих пальцев коснулись толстого стекла.

Прямо над папиным кулоном.

— Прости, что так долго, — прошептала я, и слезы навернулись мне на глаза. — Он запер тебя в золотой клетке. Не волнуйся. Я вытащу тебя отсюда.

С тех пор как папа умер, я хранила его любимый кулон в тумбочке, чтобы прижимать к себе, когда просыпалась посреди ночи, скучая по нему.

Пока Вера не продала его, на замысловатых узелках все еще витал его запах. Готова поспорить, что к настоящему моменту этот запах уже испорчен клиническим существованием Зака.

Я все верну, папа.

Обещаю.

Задрав рваный подол бледно-голубого платья, я отцепила портативный стеклорез от пояса нижнего белья.

Лезвие щелкнуло, когда я размахнулась, пронзая угол стекла. В ушах зазвенело от сильных ударов, когда я начала вырезать круг вокруг маленького замка.

И тут я услышала его.

Достаточно громко, чтобы пронзить мое сердце.

— Что, по-твоему, ты делаешь?

Черт.

2

ФЭРРОУ

Холодный голос не соответствовал своему владельцу.

Я повернулась, нацепив на лицо пустую улыбку в стиле Регины. Такую, которая кричала: У меня нет ничего, кроме пыли и последней коллекции Chanel между ушами.

— О боже, это ты. Зак Сан. Давно хотела с тобой познакомиться.

Я была не против погладить мужское эго, если это означало, что они оставят меня в покое. Обычно они были простыми существами, которых легко отвлечь комплиментами.

К сожалению, мистер Сан выглядел таким же оттаявшим, как айсберг B-15.