Ночная смена - Энни Краун

Парень, стоящий по другую сторону кассы, высокий — очень, очень высокий — и красивый, но совсем не угрожающий. Не сейчас, когда я знаю его так хорошо. Он звезда баскетбольной команды Клемента. Тот, кого все спортивные телекомпании и фанатики НБА предсказывают, будет выбран в первом раунде драфта. Тот, кого выгнали из прошлогодней большой игры за то, что он сломал нос парню, который этого полностью заслуживал. Тот, кто читает мне стихи, просто чтобы заставить смеяться и краснеть.

— Могу я вам помочь? — спрашиваю я, глядя на него сквозь ресницы.

Винсент недовольно хмурится.

— Я ищу книгу, — ворчит он.

— Ты знаешь название и имя автора? — спрашиваю я, пододвигая клавиатуру ближе, как будто на самом деле готова посмотреть списки.

— «Дерево дарения» Шел Сильверстайн.

Я с трудом сдерживаю испуганный смех.

— Хорошо, — говорю я, как ни в чем не бывало. — Это сложно. Очень трудно найти.

Винсент кивает.

— Тогда лучше показать дорогу.

Я закрываю ноутбук, надежно прячу его под стол и прикрепляю маленькую бумажную табличку, которая сообщает людям, что я вернусь через пятнадцать минут, что на самом деле откровенная ложь.

Винсент не отступает в сторону, когда я обхожу стол и проскальзываю мимо него. Он позволяет нашим рукам соприкоснуться. Но я никто, если не профессионал. Я держу подбородок высоко, шагаю быстрым, но небрежным шагом, скользя по атриуму, лавируя между столиками так тихо, что никто из горстки зевающих студентов, разбросанных по полу, даже не поднимает глаз.

Винсент следует за мной так близко, что я почти ожидаю, что он протянет руку, притянет к себе и заставит заплатить за то, что я дразню его. Но он держит руки при себе. Идеальный джентльмен.

Это делает меня чертовски дикой.

Я останавливаюсь у лифтов и нажимаю кнопку вызова.

— Не хочешь подняться по лестнице? — спрашивает Винсент, тыча большим пальцем в направлении лестницы, которая находится буквально в пяти шагах слева от нас.

— Лестница не работает.

Винсент хмыкает. Я не могу смотреть ему в глаза.

Лифт подъезжает с радостным звоном. Я проскакиваю в открытые двери. Винсент следует за мной внутрь, нажимает кнопку второго этажа, а затем медленно приближается. Он загоняет меня в угол с такими темными глазами, что я вижу в них свое отражение.

— Ты, — говорит он, понизив голос, эхом отражающийся от стен, — дерьмовая актриса.

— Прекрати болтать.

Он злобно улыбается.

— Заставь меня.

Я жду, пока двери закроются, прежде чем схватить его за лицо и притянуть к себе, чтобы поцеловать. Он встречает меня на полпути, как всегда. Мы целовались уже сотни раз, но каким-то образом все еще соединяемся с первобытной силой двух волн, разбивающихся друг о друга. Мне это никогда не надоест.

Отдаленно я осознаю, что лифт останавливается. Двери открываются, наверное, потому, что Винсент ведет меня задом наперед, и я слышу звук ковра под нашими ногами. Наши движения неуклюжие и медленные, поскольку мы хватаем друг друга за рубашки и, затаив дыхание, хихикаем, стараясь держать рот на замке. Только когда Винсент кладет руки мне на плечи и удерживает на расстоянии вытянутой руки, я понимаю, в какую секцию он меня завел.

Британская литература.

— Ты сентиментальный маленький засранец, — обвиняю я. А затем, уже мягче, говорю: — Я действительно рада, что ты взял этот дерьмовый курс поэзии.

— Я рад, что не бросил этот дерьмовый курс поэзии.

— Это выстрелы в профессора Ричарда Уилсона? Я думала, вы лучшие друзья.

Винсент стонет, услышав его имя.