Княжна - Кристина Дубравина

— Да кто тебя спрашивает? — снова повышая уровень недовольства в голосе, прошипела мама. — Ты мимо случайно пройдешь, а милиция за мародёра примет и кинет в обезьянник.

— Какие слова! От племянника наслушалась?

— Так, Анна! — уже прикрикнула тётя Катя, недовольная словами и позицией дочери. Аня сдержала усмешку, в последний миг напрягая щёки; она знала, что у матери аргументы кончались, раз на крик перешла, что сейчас по кругу начнёт старые доводы повторять, но всё-равно вздрогнуло что-то внутри в такт зычному оклику.

Неприятный холод прошёлся по плечам вентиляционным ветром.

— Заканчивай, — на выдохе произнесла мама и снова излюбленным жестом вскинула указательный палец к лицу Князевой. — Ты злиться можешь, — хотя я и не знаю, на кого обиду держать собралась — но сейчас ты всё-равно не исправишь ничего. Ты уже в Москве, уже на свадьбе у Белова, который давно в криминале завязан. И из этого дела Сашу один твой бзик не вытянет. Но помни, что несмотря на все темные делишки, Сашка для тебя братом двоюродным остался. И, к слову, ждал тебя так, что… мама не горюй! Да и беспокоится он за тебя… Не ясно, во что Рига выльется. Точно уж денег не возьмёт, если это тебя спасёт от зарождающихся там беспорядков.

Анна сжала крепко руки на краях раковины, душа желание ответить матери на каждый её довод. И когда она успела стать такой спокойной, почти толстокожей к криминалу? Как получается так вести себя, да ещё, по всей видимости, и тётю Таню на пару с Беловым за нос водить?..

— Давай, прекращай, — сказала тётя Катя уже совсем другим голосом, голосом любящей матери, который Анна слушала… относительно часто. Князева сделала глубокий вздох и чуть слюной не подавилась, когда мама поцеловала её коротко в оба плеча поочередно.

— Пошли, нехорошо получается, правда. Поешь, выпьешь и, того гляди, легче станет. Может, потанцуешь с кем ещё.

Девушка снова подавила усмешку, какая могла изогнуть губы в улыбке акульей; можно подумать, что красное полусладкое и форель под лимонным соком могла от переживаний избавить. Анна вовремя прикусила язык, чтобы не сказать, что танцевать с уголовниками не планирует. Опустила голову и смыла, наконец, пену.

Мама снова потрепала по плечам, едва не сминая объёмные рукава платья любимого, и прошелестела:

— Давай-давай, Анька, в такой день злиться нельзя.

Князева всё-таки старалась вторую половину свадьбы в руках себя держать и на губах хоть какую-то улыбку строить — хотя бы для того, чтобы, действительно, не испортить настроение Ольге. Было непросто, потому что мысли изнутри пожирали, — почти с такой же остервенелостью, с какой гости поглощали гарниры, мясные нарезки и многое-многое другое съестное, стоящее на столах — да и взгляд матери буравил, вися на плечах Анны почти что каменной глыбой. Но, вроде, дядьки в атласных рубашках, с часами огромных циферблатов на запястьях, на девушку больше не косились с подозрением.

Значит, она с задачей своей справлялась.

Перед подачей десерта тамада объявил о танцах. Бо́льшая часть приглашенных встретила это объявление с радостным гулом, повставала с мест и направилась прыгать под «Комбинацию». Тогда Анна выдохнула почти расслабленно — «Хоть немного отдохну от этих бандюганов!..» — и налила себе новый бокал вина, едва ли не заполняя до краёв. По этикету столько, правда, не наливали, но о примерном поведении в обществе тут, видимо, не особо волновались.

Князева цедила красное и вдруг почувствовала, как обожгло алкоголем желудок. Так обычно бывало, когда натощак пила, но изжога эта Анну не злила. Наоборот, жар расслабил; эйфория от алкоголя, выпитого до этого и выпиваемого тогда, накатила медленной, но сильной волной четырёхбального цунами.