Небо в алмазах - Alexandrine Younger

— Размечталась, смотрите на неё, — будние дни пролетели перед глазами Космоса, как товарные составы мимо перрона, — и чего ты, алмазная? Завтра будем гулять до ночи…

— Гуляйте, а я покараулю. Как на проводах, когда Сашка на дерево полез пьяный, а нам с Филом оставалось недоумевать, как немного трезвым…

— Любовь моя, у тебя склероз?

— Допустим, что нет! Пчёлу домой пьяного тащили…

— На что ты со мной спорила, неугомонная?

— Это был дурацкий спор…

— Я знал, что ты поведешься!

— И поэтому поспорил на «целоваться», Космодром?

— Надо ж было как-то подкатить оправданно…

— Иногда я хочу вернуться в то ясное время, — Лиза рассматривает правую ладонь Космоса, слабо сжимая его запястья пальцами. Линии действительно похожи. Угораздило. — Но не теперь… — раньше Кос лишь отшучивался на тему, что она обязательно родит ему олимпийского чемпиона, но Лиза пресекала эти, как правило, пьяные разговоры. Сегодня же истина дождалась своего часа. Это главные слова в их жизни, и беда лишь в том, что Холмогорову снова посетило ситуативное косноязычие.

— Правильно, мы с тобой тогда дураками были, — как иначе назвать себя в тот период, в который, целуясь по подъездам, они назвали себя «лучшими друзьями», Кос не знает, — а чё, я вру? Там, бля, сплошное вокруг смеха было! Ебучий случай, особенно когда ты смотать от меня собралась…

— Твоя правда! В самом деле, сейчас мне смешно в три раза больше, даже не так, как в день нашей свадьбы… — что и говорить, Лиза никогда всерьёз не думала окончательно покидать свой космический шаттл. А сегодня убедилась в том, что судьба — особа непреклонная и характерная. — Прогнозы не обманывали, Космос Юрьевич!

— Я вообще чуйке своей доверяю, она у меня звериная… — вопросом о том, почему Лизе смешно, Кос не задается. Они просто растянулись во все два метра на персиковом диване, не раздеваясь, и, обнимаясь, будто вокруг холодно. Телевизор трудился без звука, и потому не представлял никакой важности.

— И я доверяю, это полезно, — и это легендарное чутьё заставило набраться смелости, и не таить от мужа правду, — потому что цыплят по осени считать будем. Точнее, одного ма-а-аленького цыпленка. Рост, вес… — она нарочно говорит совершенно спокойным голосом, пока не срывается на восклицание, — шкала Апгар! От рыбы и мяса тошно, сегодня из столовки еле ретировалась, а соленые огурцы не предлагать, воротит…

— Стоп! Цыплят? — какое-то время они просто молчали, меняясь вопросительными взглядами. На лице Космоса от сравнения невольно растеклась глупая улыбка, а Лиза морально готовила себя к массе вопросов, ответы на которые Кос, безусловно, заслужил. — Давай по порядку, красивая! Ты?..

— Нет, это я и ты, пятьдесят на пятьдесят! Поэтому отгуляли, мой космический пришелец! — золотоволосая продолжает гипнотизировать мужскую ладонь непривычно тёплыми глазами, наслаждаясь эффектом произнесенных слов. Во вселенной Космоса нет подмены понятий, и Лиза довольна тем, что мужу не нужно лишний раз пояснять, что главное событие в их жизни, как ни крути, случилось. Пора взрослеть…

— Вот это поворот! Всё-таки… Мать моя женщина… — беспокойные синие зрачки мужчины бегали из стороны в сторону, а свободной рукой он потирает свой темный затылок, на манер доброго мишки Винни. Космос не считал себя сентиментальным, но прямое известие о собственном ребенке падает на его несчастные нервы, как на благодатную почву. Пусть он догадывался, пусть видел случайно оброненную бумажку, но важнее услышать новость из первых рук. Мать его! — Нет, блин, ты бы ещё долго молчала, я тебя спрашиваю? До роддома бы перекантовалась? Лиза! — Космос вспыхнул, то ли от радости, то ли от недоумения. — Это ж надо! — не каждый день в окошко стучится аист.