Небо в алмазах - Alexandrine Younger

— Вроде и жалко тебя, — Голиковой, до известной степени, плевавшей на окружающих, и сейчас не совестно залезть в карман Пчёлы за пачкой сигарет и зажигалкой, чтобы наконец-то наполнить легкие дымом, — на что-то искреннее направил свое жалко. Нелегко, бьешься, пытаешься, лоха забомбил, смотрите, я значимый! А в остальном — хрен бы тебе! Облом, не пойдешь же против Белого, кишка тонка! Да и стерпит ли скрипачка тебя при случае? Кто тебя стерпит, Витя Пчёлкин ты долбанный?

— Соплей развела, как в саду ясельного типа! Включила, блять, «Изауру» без зомбоящика! — Пчёла давно привык, что его девушка приноровилась пользоваться его курительными принадлежностями, как собственным. — Я… искал тебе замену? Чтобы ещё одна терпилой работала, раз у тебя не выходит? Что ж ты разводишь сырость?

— Не знаю, Пчёла, не знаю, чего ты там по свету всю жизнь ищешь, какую фарью, — с табачным дымом приходит и лёгкость мыслей, и Софа признается себе, что ловит кайф в его незатейливых вопросах. А ведь вправду — не ищет никого. Кроме приключений на одно место, — но продолжай изъясняться. Я не слышала твой голос неделю. В трубу — не в счёт. В любви можешь не признаваться, мы через это прошли. Как у людей не получается…

— Не веришь… — громкие признания точно не про их честь, — а я то думал…

— Оставь сказки тем, у кого они сбываются! Холмогоровым, Филатовым, Беловым твоим любимым! У людей потенциально будет долгая и счастливая жизнь, — Софа и сама хотела бы этого простого женского счастья, как у подруг. Но, видимо, у судьбы другие планы на трудную дочь профессора Голиковой, и остаётся только расслабиться и изредка получать удовольствие от процесса. — И если так хотел меня видеть…

— Харе! Хотел, не понимаешь, Софа? Разве этого мало?

— Запомни! Я ничего не хочу слышать, и знать, что о тебе разносят на каждом углу! Поверь, достало! Чего мне только за тебя не предъявляли! Бандит, голодранец и… чёрт, заманалась перечислять!

— Сука, букет диагнозов! Бабник, пьянь, скотина. Ёпт, Софик, пиздеж и провокация! Ты перечислять будешь, состаришься. Нахера козе баян?

— Я просто хочу жить, как это было раньше, и видеть тебя чаще, без отговорок, что устал и дел по самые гланды. Все просто!

— Выкурила? — спрашивает Пчёла, когда Софка переводит дух, выплеснув ему все, что наболело за последнюю неделю. Стало быть, что он снова может взять её за руку, и она не отпрыгнет от него, как тщедушный заяц. От ненастных мыслей о той, о которой нельзя и заикаться, Пчёлкина ничего не спасёт, но он будет бороться до последнего. А с Софой легче держать удар. Временами. — Ну! Вот и умница…

— Дрянь полная, — Голиковой горько. То ли от сигареты, то ли от того, что Витя так спокойно всё воспринимал. Но сил на ругань больше нет, эффект все равно не достигнут. Нервы у этого шмеля стойкие, а Софа заводится вполоборота. Прикосновение теплых мужских пальцев к ладони облегчения не приносит, но сопротивления больше нет, — и это я не про твои сигареты, мохнатый! Брошу курить, брошу… Чтоб тебе перед пацанами не было стыдно, что цековские дочки только смолить у подъезда и умеют, ни уму ни сердцу.

— Ну тебя, женщина, — рука в руке. Не шутка ли? Особенно после упреков и недельного молчания. Несмотря на дым верблюжьих сигарет, неизменной марки Пчёлы, от Софы все ещё пахнет французскими духами. Запах хорошей жизни. Жизни, к которой Витя стремился, сколько себя помнил. За которой бежал, сломя голову, и наконец-то догнал. Чудеса случаются. — Прооралась, порядок!

— Пчёла, всё тебе шуточки! — и все-таки с ним спокойнее, хоть и люди они тревожные. Напели друг другу обо всех смертных грехах, а теперь стоят на ветру, обнимаются. Придурки! — А вот придёт опять Милославский в гости, засватает, как грозился, и всё! И нету Кука, ищи меня, не к кому будет пойти на жизнь пожаловаться.