После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

Это не самая любимая часть моей работы — когда они достигают дна, дрожащие, вымотанные и измождённые, но правда в том, что это хорошая боль, которая предшествует исцелению. В противном случае мышцы скукожатся без нагрузки, кости без испытаний сделаются хрупкими. Используй или потеряешь. Есть тысяча вариаций третьего закона Ньютона: Действию всегда есть равное и противоположное противодействие. Чем меньше ты требуешь от чего-либо, тем меньше оно даёт, тем слабее становится, пока однажды не превратится в тень прежнего себя.

— Я так устала плакать, — говорю я Мэй сквозь ком в горле.

— Я знаю, Фрей, — тихо говорит она.

— Я так зла на него, — рычу я сквозь слёзы.

Шесть месяцев медленного, безмолвного упадка. Это не была одна ужасная ссора. Это была тысяча тихих моментов, накапливавшихся до тех пор, пока я не поняла — я не узнаю его, нас или, чёрт, даже саму себя.

— И ты имеешь право злиться, — говорит Мэй. — Тебе больно. И ты постояла за себя. Это важно. Это значимо.

— Да. Я постояла за себя, — я вытираю нос. — А он повёл себя так, будто ни черта не понимает, в чём проблема, будто проблем нет.

— Справедливости ради, многие парни такие, — говорит Мэй. — Ну типа, Пит научился лучше нести эмоциональную нагрузку нашего брака, но на это потребовалось время и усилия. Ты помнишь, как я выгнала его два года назад?

— Эм. Да. Он же спал на моём диване.

— Вот именно. Так что ты не одна. Парни так делают. Они лажают и обычно поначалу не понимают, в чём дело. Многих мужчин не учат анализировать отношения. Их учат гнаться за девушкой на максимальной скорости, а получив её, переключаться на автопилот. Я имею в виду, не все мужчины такие. Но их достаточно, чтобы это стало прецедентом.

— Ладно, хорошо, большинство из них не обучено самоанализу. Но когда всё разваливается вот так, как они могут быть счастливы?

— Я не могу сказать, что они счастливы. Возможно, смирились?

— Смирились, — это слово оставляет кислый привкус на языке. — Нах*й такое.

— О, ты же знаешь, что я согласна.

Эйден ведь никак не может быть счастлив в этом браке, напоминающем труп, ведь нет? И смирение? Это последнее слово, которым я бы описала своего мужа. Эйден решительный, ведомый внутренней силой, целеустремлённый и самый трудолюбивый из всех, кого я встречала. Он никогда не довольствуется синицей в руке. Так с чего ему смиряться с чем-то в нашем браке? Что случилось?

Неужели ему нормально прийти домой, обменяться теми же семью репликами про то, как прошёл день, принять душ по отдельности, потом лечь в постель и повторять это день за днём? Ему хватает быстрого чмока в щёку, его удовлетворяет то, что у нас не было секса несколько месяцев?

Раньше мы пылали таким огнём, такой страстью друг к другу. И я знаю, что со временем это меркнет, но мы перешли от пылающего пламени к размеренному тёплому свечению. Я любила то свечение. Я была счастлива. А потом однажды поняла, что оно ушло. Я оказалась в одиночестве. И оно было очень, очень холодным.

— Это так отстойно, Мэй, — я сморкаюсь и бросаю салфетку куда попало. Я почти мечтаю, чтобы Эйден оказался здесь и содрогнулся от всего бардака, который я устроила в доме. Я бы наблюдала, как его левый глаз начинает подёргиваться, и получала извращённое удовольствие, потому что добилась от него хоть какой-то реакции. — Просто капец как отстойно.

— Знаю, дорогая. Хотелось бы мне всё исправить для тебя. Я бы сделала что угодно.

По моим щекам катятся новые слёзы.

— Знаю.

Охранная система в нашем доме в Калвер-сити пищит, сообщая, что кто-то вошёл и ввёл код.

— Мэй, кажется, он пришёл домой. Я вешаю трубку.

— Ладно. Держись, Фрейя. Звони в любое время.

Сев, я промокаю глаза.

— Обязательно. Спасибо. Люблю тебя.

— И я тебя люблю.