После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

Мы снова собираемся за столом со всеми братьями и сёстрами; не хватает только Уиллы, которая уехала на игру, и Эйдена, где бы его черти ни носили. Я чувствую на себе взгляды братьев, их беспокойство и любопытство. Думаю, многие из них, если не все, знают, что между мной и Эйденом что-то происходит. На выставке я рассказала Акселю с намёком, что мы не будем втягивать в это маму и папу, пока я не скажу им сама. Я ожидала, что он в своей краткой и прямой манере расскажет моим братьям, подчеркнув то же ожидание секретности. И если на братьев и сестёр Бергманов можно в чём-то положиться, так это в умении чертовски хорошо хранить секреты от родителей, когда нужно.

Даже если Аксель не говорил им, и они ничего не подозревали, то начали подозревать теперь. Эйден посещает семейные вечера так же регулярно, как солнце поднимается в небе. Он всегда со мной. Он держит обещания и приходит.

Во всяком случае, до этого момента.

Я прочищаю горло и ослепительно улыбаюсь, приказывая своим эмоциям успокоиться. Мама похлопывает меня по ладони и улыбается, спрашивая с мягким шведским акцентом.

— Sötnos, где Эйден?

— Опаздывает, — бормочу я в свой бокал вина, делая большой глоток. — Мы можем заказать без него.

Папа хмурится и наклоняется ближе, обнимая маму одной рукой.

— Я не хочу исключать Эйдена.

— Всё нормально, папуль. Он поймёт.

Мой папа вскидывает брови. Несколько мгновений он изучает меня взглядом, и я отвожу глаза. Он всегда слишком легко читает меня.

— Фрейя Линн. Что-то случилось?

В моём горле встает ком.

— Нет! — говорю я слишком бодро, следя за выражением лица. — Нет. Ты же знаешь Эйдена. Просто в последнее время он занят работой.

Мама слегка поворачивается на стуле и изучает меня.

— Фрейя.

Я смотрю на неё.

— Да, мам?

— Скоро ты придёшь домой на fika. Я бы хотела поговорить.

Я изображаю фальшивую улыбку и моргаю, пытаясь придумать ответ. Она почуяла проблемы. Вот почему она хочет, чтобы я пришла. И от fika с Элин Бергман нельзя отказываться. Это пауза посреди дня, неизменная для шведской жизни, чрезвычайно важная для моей матери, которая покинула родную страну, когда вышла за моего папу. Наши традиции, моё воспитание, философия и ритуалы моих родителей пропитаны её культурой.

Fika внедрена нам на подкорку. В Швеции компании делают паузу, сама жизнь отдыхает, и ты на короткое мгновение просто пьёшь кофе и ешь вкусняшки с друзьями и коллегами вокруг. Это сводится к возвращению в исходную точку, установлению связей, восстановлению перед тем, как снова погрузиться в рабочий день. А в мамином доме fika даёт возможность разобраться со всяким дерьмом.

— Мам, — виновато говорю я. — Я не знаю, когда у меня будет время. У меня пациенты…

— Найдёшь время. Этому я тебя учила. Надо выбирать то, что важно, а остальное последует. Возьми перерыв на обед, м? — настаивает она, и выражение её лица почти зеркально вторит моему.

Иногда почти нервирует смотреть на лицо своей матери и понимать, что принесёт с собой время. Не то чтобы я боялась старения или считала, что моя мать стала менее красивой по сравнению с годами её молодости. Просто это подчёркивает спешность момента, показывает перед моими глазами каждую минуту между «сейчас» и «потом». Когда я стану матерью? Когда маме было столько лет, сколько мне, она уже родила половину своих детей. Буду ли я сидеть рядом с Эйденом, окружённая целым столом наших детей и их вторых половинок? Со свечами и вкусной едой? Праздновать наш брак не только между нами двоими, но с шумной семьей?

— Я приду к тебе, — настаивает она, когда мне остаётся лишь промолчать. — В пятницу. У Зигги школа, а потом сразу вечерние тренировки, так что я свободна.

— Ладно, — вздыхаю я.