Тремор - Каролина Эванс

— Что для вас любовь? — спросил ее кто-то, и эти глаза застенчиво опустились вниз.

Таня крепче обхватила микрофон пальцами. Ответ тут же пришел к ней.

— Это я лишь собираюсь выяснить. Спросите меня через десять лет.

Все засмеялись.

* * *

Оранжевое пальто. Ее оранжевое пальто. Кирилл увидел его за другими людьми. Оно, как зарево, как мятежный огонь, призывает кровь влиться в уши. Ее потоки оглушают его. Наливают собой мышцы ног, и вот он уже бежит к ней.

Он бежит, и ветер кажется прохладнее. Под его порывами биение висков как звон колокола. Оно оглушает его. Выталкивает в вакуум, где нет и никогда не было времени. Есть лишь миг, который, кажется, идет уже слишком долго.

Бег — это передвижение ног, затем дыхание. Это всплески ветра в лицо и колыхание майки. Это вдох, выдох. Это точка, что становится все ближе, и, кажется, всегда будет просто становиться ближе. Может, и не надо касаться ее?

* * *

Люди расходятся. Встают со своих мест и идут в выставочный зал. Кто-то подходит к Тане. Она ставит на афишах автографы, принимает комплименты и фотографируется. Очередь к ней становится все меньше и скоро исчезает. На нее смотрит лишь один человек. Таня с улыбкой идет к нему. Прижимается к его пиджаку и, закрыв глаза, слушает биение сердца. Его размеренный стук убирает из восприятия все звуки. Убирает время. Если бы не его голос, она бы долго стояла так.

— Пора идти, — шепчет он.

Они идут к двери, и, здравствуй, свобода. Впереди экскурсии, выставки и новая жизнь. Она уже с головой начала захватывать ее.

* * *

Время все же умеет менять пленку. Оранжевое пальто прямо перед ним, и он уже видит ее отросшие до спины волосы. Вытянув вперед руку, Кирилл наконец касается ее. Ток пробегает по пальцам. Таня молча обернулась к нему.

Они пошли вдоль пруда. Медленно, не говоря ни слова. Ветер колышет листья деревьев. Они с шумом бьются друг об друга. Об плечо Кирилла бьются ее волосы. Он все ближе прижимается к ней.

— Прости меня, — наконец говорит Таня.

В душе помешались все его чувства.

— Я никому не говорила, как меня терзала вина, когда я бросила тебя. Я ведь все знала. И то, что ты стал употреблять, что пытался покончить с собой, что я сломала тебе жизнь. Все тогда сломалось. А когда я оправилась, уже все изменилось. Все ошибались на счет меня. Я — не ангел, нет, даже близко.

— Я знаю, — остановился он напротив нее.

— Но я люблю твою душу, а не ее проявления. Люблю тебя полностью.

Таня кивнула, сжав губы.

— Если ты еще любишь меня, то остальное не важно. Мы оба упали, да, но может, теперь у нас больше общего, чем когда-либо.

Она молчала.

— Просто скажи, что ты выбрала, — прошептал он, держа ее за руки.

* * *

Лежа в постели, они обсуждают выставку. Вспоминают людей, что пришли на нее. Они говорят о них, но видят лишь друг друга. То, как выглядывают из одеяла плечи. Как на ключицах блестят лучи солнца. Речь обрывается на полуслове. Кто-то из них не выдерживает и тянется к ним губами. В пространстве исчезли слова, затерялось прошлое, будущее.

— Ты, правда, не знаешь, что такое любовь?

Таня смущенно коснулась одеяла носом. Даже закрыв глаза, она ощущала на себе его нежный взгляд. Он словно осязаем на коже.

— Лучше ты скажи мне это.

Он с улыбкой обнял ее. Устремил на нее блеск желтых глаз, и с губ уже готовились сорваться его мысли. Стук в дверь не дал прозвучать им.

— Ты кого-то ждешь?

Таня покачала головой, встав с постели. Накинув халат, она прильнула к глазку двери и тут же открыла ее.

— Вам письмо с Фарерских островов.

Смуглый испанец протянул ей конверт. Поблагодарив, Таня с улыбкой взяла его. Она прошла к окну и стала читать письмо. Теплое дыхание заскользило над ее ухом.