Тот самый парень - Ким Джонс

— Почему ты убежала, Пенелопа?

Весь зал затаил дыхание в ожидании моего ответа. Я подумываю солгать, но мои стены рушатся. Я устала. И напилась. И одеревенела от попыток держать осанку.

Опускаю плечи и хватаюсь за подставку для микрофона.

— Я не могу поддерживать свободные отношения, Джейк. — Тяжесть, о которой я и не подозревала, свалилась с моих плеч.

— Так скажи, чего ты хочешь, — говорит он просто. Но это ни хрена не просто.

— Я не знаю.

— Нет, знаешь. Чего ты хочешь, Пенелопа? Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!

Ладно. Теперь я понимаю, почему та сцена из фильма показалась ему такой раздражающей.

Он спрашивает меня снова и снова, и я теряю самообладание и наполовину кричу, наполовину рыдаю:

— Я хочу спеть песню!

Джейк слегка склоняет голову набок, изучая меня.

— Свою лифтовую песню?

Икота. Сопение. Фырчание. Глубокий вдох.

— Да. Мне нужен парень, который пройдет ради меня пятьсот миль.

— Поднимаясь и спускаясь с тобой по гребаной лестнице, я пять раз прошел пятьсот миль.

Это правда.

— И еще я хочу парня, который будет просыпаться со мной каждое утро. И часть из них может быть не в его пентхаусе с видом на Чикаго. Они могут быть в Зажопье, штат Миссисипи, в квартире с одной спальней, над мастерской, с видом на задний двор моей мамы.

Он пожимает плечами.

— Ладно.

Это не может быть так просто.

— Мы живем в тысяче миль друг от друга.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Я не всегда буду хотеть ходить на твои деловые встречи, чтобы завоевывать твоих клиентов.

Я хватаюсь за соломинку…

Он улыбается.

— Тогда можешь просто пойти выпить.

— Ты даже ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю о тебе все. Проверил твою биографию, помнишь?

Дерьмо.

— Я ничего о тебе не знаю.

Он приподнимает бровь.

Ик.

— Чего ты так боишься, Пенелопа?

Ай, к черту.

— Я не хочу любить кого-то больше, чем любят меня.

— Это невозможно.

— Меня нелегко полюбить, Джейк.

Его глубокий, раскатистый смех ощущается в пальцах ног. Затем голосом, столь же искренним, как и его взгляд, он говорит мне правду, которая потрясает мою гребаную душу.

— Любить тебя — это самое легкое, что я когда-либо делал.

О. Мой. Бог.

В книге эта строка была бы выделена ярче остальных.

— Я люблю тебя, Пенелопа Лейн Харт. Ты — моя Та Самая Девушка.

Не уверена, как долго я стою, теряя сознание, чувствуя, как взрываются мои яичники, а сердце расширяется до такой степени, что вот-вот лопнет. Но этого достаточно, чтобы Джейка охватило раздражение.

— Ради всего святого, Пенелопа. Ты уже скажешь мне это в ответ или нет?

— Оу. Да. Точно. Я лю…

Ик.

— Дерьмо. Позволь начать сначала. — И так же легко, как дышу, я говорю: — Я тоже люблю тебя, Джейк Суэггер.

Он улыбается. Будто Бог только что преподнес ему величайший в мире дар. Ну, то есть, он, вроде как, это и сделал.

— Тащи сюда свою задницу и поцелуй меня.

Я слушаюсь. Чуть не сломав себе по пути шею, но он оказывается рядом. Потому что это то, что он делает.

Потом он целует меня.

И этот поцелуй точно такой же, как все наши поцелуи — горячий, сладкий, совершенный, такой, что подгибаются пальцы на ногах.

Я скучала по нему.

Я люблю его.

Он это знает.

И знаете, что?

Он тоже меня любит.

Джейк наклоняет голову и прижимается губами к моему уху, чтобы его было слышно сквозь ликующую толпу в баре.

— Так что же произошло после того, как он забрался и спас принцессу?

Вот засранец…

Я — не Вивиан. Он — не Эдвард. Это не «Красотка». Это история о писательнице, которая нашла свою музу. Своего Того Самого Парня. Которая, в конце концов, влюбилась. Сбежала от любви. И, конечно же, верила, что любовь последует за ней.

Абсолютная банальщина.