Грехи святого - Белла Джей

Я не могла поверить, что нашей малышке уже шесть недель. Катарина была центром нашей жизни с самого рождения. Ее рождение прошло не так, как планировалось. Я очень хотела родить нормально, но по какой-то причине в тот день природа была против меня. В итоге пришлось делать экстренное кесарево сечение, прежде чем я смогла подержать свою малышку на руках.

Мы со Святым решили оставить пол ребенка в секрете. Это был один из немногих сюрпризов, которые может преподнести жизнь и которые никогда не оставят вас разочарованными. Я была уверена, что это мальчик, а Сэйнт продолжал называть нашего будущего ребенка своей маленькой Принцессой, что было странно, ведь я всегда представляла Сэйнта мужчиной, который хотел бы иметь мальчика. Сына, который продолжит фамилию.

Но, как оказалось, он был прав.

Через неделю после того, как отец Сэйнта убил Елену, Джеймс вернулся из поездки с женщиной, которую я не знала. Только после того, как Сэйнт представил ее, я поняла, кто она.

Моя мать.

Поначалу было тяжело. Трудно было смотреть на нее и не чувствовать обиды из-за ее решения отдать меня в младенчестве. Но в типичной манере Сэйнт сумел докопаться до истины, и оказалось, что у моей матери не было выбора. Отец решил отдать меня на воспитание, потому что сильно ненавидел Руссо. Он не мог смириться с мыслью, что его дочь будет замужем за одним из них.

Хорошо, что его уже нет в живых, потому что его дочь не только вышла замуж, но и безнадежно влюбилась в Руссо и родила от него ребенка.

Я была потрясена, узнав, что Рафаэль против воли заставил мою мать лечь в клинику, чтобы она не стала проблемой в его извращенной затее — продать компанию, чтобы купить себе путь в секс-бизнес.

Мы также узнали, что анонимное письмо, написанное Святому и сообщившее ему о моем существовании задолго до начала нашего путешествия, было написано не кем иным, как моей собственной матерью. Именно она предупредила адвокатов Сэйнта о втором завещании и дополнительном пункте, из-за которого мы с Сэйнтом чуть не расстались. Она знала, по какому пути идет Рафаэль, и он сделал так, что она не могла вмешаться… что, в конце концов, ей и удалось сделать. Все это время именно она приводила в движение события прошлого. Благодаря простому письму все наши жизни изменились. Но все это было в прошлом, а сейчас, спустя несколько месяцев, мы со Святым снова были в Италии, жили в его поместье, и не было слов, чтобы описать то счастье, которое мы обрели друг в друге.

Я натянула одеяло повыше и убедилась, что маленькой Катарине тепло и уютно. Святой обнял меня за талию.

— У нашей дочери самое красивое имя.

Я улыбнулась.

— У нашей дочери самые красивые глаза, как и у ее отца.

— Пойдем. — Он щелкнул запястьем и повернул меня к себе лицом. — Я хочу тебе кое-что показать.

— Я не… — Я взглянула на крепко спящую Катарину. — Я просто хочу убедиться, что она…

— Она спит, Мила. Это займет всего несколько минут.

Я хмыкнула и неохотно последовала за ним в кабинет.

— Что ты хочешь мне показать?

— Увидишь.

Мы вошли в его кабинет, и я скрестила руки на груди, когда он обогнул свой стол и повернул ноутбук так, чтобы я могла видеть. Я сузила глаза и посмотрела на то, что казалось чертежами.

— На что я смотрю?

— Чертежи.

Я закатила глаза.

— Это я вижу. Но чертежи чего?

Он обошел стол и встал рядом со мной, обхватив руками мою талию.

— Это чертеж Детского Центра Торрес, который откроется в Нью-Йорке ровно через год.

Мое сердце ёкнуло, а грудь вздыбилась.

— Что… я не…

Он повернул меня к себе, положив руки мне на бедра.

— Мы же договорились, помнишь?

— Помню, но я…

— Ты думала, я забыл? — Он выглядел слегка оскорбленным этой мыслью.

— Нет. Я не думала, что ты забыл. Просто… после всего, что случилось, я не считала это приоритетом.