Дикая любовь - М. Джеймс

— Я знаю Левина, — успокаивающе говорит Найл. — Я гарантирую тебе, что он потратил много времени на то, чтобы отказать Елене, прежде чем между ними что-то произошло. И что бы ни случилось, это не произошло бы без ее согласия. Он не такой человек. Так что, что бы ни произошло между ними, а я не решаюсь сказать, что это что-то иное, кроме их обоюдного согласия, это было…

— Мне все равно, — огрызнулась Изабелла. — Я не хочу, чтобы он приближался к моей сестре. Это понятно? Я не хочу, чтобы он был в этом доме. Я не хочу больше слышать и говорить с ним.

Что бы ни говорил Найл в ответ на это, пытаясь успокоить ее, я не слышу. Я отступаю от двери, на глаза наворачиваются слезы, потому что я уже достаточно наслушалась этого разговора. Что бы ни было дальше, это не имеет значения, потому что Левин не вернется. Изабелле не нужно об этом беспокоиться.

Я возвращаюсь в свою комнату, слезы текут по моим щекам, когда я заползаю на кровать и сворачиваюсь на боку в клубок. Я никогда не знала, что что-то может так сильно болеть. Это похоже на физическую боль, как будто кто-то залез мне в грудную клетку и душит мое сердце, как будто я и вовсе не могу дышать.

Левин бросил меня, потому что считал, что я заслуживаю другого. Кого-то лучшего. Но для меня никогда не будет никого другого.

Хотела бы я, чтобы он это понял.

Хотелось бы, чтобы ему было не все равно.

2

ЛЕВИН

Быть без нее мучительно.

Это наказание. Это то, что я заслужил, позволив всему зайти так далеко, как оно зашло. С каждым километром, пройденным, между нами, я все больше понимаю, насколько сильно я позволил всему этому выйти из-под контроля.

Я должен был сказать ей нет столько раз. Даже если то, что произошло на пляже, было неизбежным, порожденным мыслью о том, что мы умрем… У нас не было будущего после той ночи, я не должен был позволять этому повториться, как только мы уйдем с пляжа. Все, что произошло в Рио, не должно было произойти. И сколько раз я трахал ее без защиты, говоря себе, что в следующий раз скажу ей нет…

Господи, я был чертовым идиотом.

Я должен был быть тем, у кого хватило возраста, ответственности и, черт возьми, мудрости, чтобы сказать ей, что это плохая идея. Что мы не можем сдаться, что бы ни чувствовал каждый из нас по этому поводу. Предполагается, что я уже вышел из возраста, когда нужно думать своим членом, и мне очень стыдно за себя, что я, видимо, не такой. По крайней мере, когда дело касается Елены.

Сейчас это не имеет значения. Между нами достаточно расстояния, чтобы она вскоре забыла обо мне. Время лечит большинство ран, как и пространство. Есть и такие, которые ни пространство, ни время никогда не залечат, но я говорю себе, что это не одна из них. Со временем с Еленой все будет хорошо. Я скажу Виктору, что не могу ездить в Бостон некоторое время, что, если нужно будет еще что-то делать с королями, я либо сделаю это на расстоянии, либо ему придется прислать кого-то еще. Я был предан ему достаточно долго, чтобы он поверил в то, что у меня есть веские основания.

А что касается меня…

Я чертовски скучаю по ней. Сидя в самолете во время короткого перелета из Бостона в Нью-Йорк, я чувствую, что без нее тишина становится просто огромной. Трудно поверить, что было время, когда ее бесконечный оптимизм раздражал меня, что я считал ее не чем иным, как лучом столь необходимого солнца в темном и сложном мире, и даже было время, когда я считал ее слишком наивной, чтобы выжить.

Я делаю глубокий вдох, закрывая глаза. В этом тоже есть моя вина. Руки Елены теперь в крови, отмечены смертью пяти или более мужчин, скорее всего, потому что меня не было рядом, чтобы позаботиться об этом для нее. Потому что я получил удар в брюхо во время игры в покер, чтобы выкупить наш путь из Рио, и она должна была спасти меня. Я был бы сейчас мертв, если бы она не была намного способнее, чем я когда-либо думал о ней.