Дикая любовь - М. Джеймс

Как сказал Джейкоб, это личное. Самого Диего там не будет, только его лакеи. Сегодня мне не удастся положить конец всему этому, если только догадки Коннора и Лиама не окажутся верными, а разрушение его планов не заставит его отступить. Не думаю, что этого будет достаточно. Он зашел слишком далеко, и отступление из-за того, что мы не дали его людям повредить груз, выставит его слабаком. Я не думаю, что он остановится, пока не добьется своего или не умрет. А это значит, что сегодняшняя ночь — только начало.

Трудно позволить своему разуму погрузиться в ту легкую негу, из которой он не выйдет, пока работа не будет сделана, потому что это означает. Еще один шаг вперед в борьбе, которая должна закончиться смертью моей жены или еще хуже, а на этот раз и ее сестры. Провал имеет более высокую цену, чем просто разозлить Владимира или выглядеть так, будто я плохо справляюсь со своей работой, в любом случае, как бы ни прошла сегодняшняя ночь, это ничему не поможет, если мои впечатления верны. Если мы добьемся успеха, Диего расценит это как шаг вперед к войне. Если мы потерпим неудачу, это придаст ему сил. В любом случае, он продолжит приходить.

Есть и другие способы, с помощью которых мужчины, с которыми я работал, сохраняли спокойствие перед работой. Я слышал, как они рассказывали о других делах, которые они делали, о миссиях, которые они выполняли, о том, как они шли на смерть и опасность, и о том, как они себя чувствовали. Я же стараюсь поступать наоборот и не думать о том, что я сделал в прошлом. Законченная работа — это просто законченная работа. Я никогда не видел смысла в том, чтобы оглядываться назад. Я никогда не чувствовал себя лучше, думая о пролитой крови.

Но сегодня, когда машина мчится по дорогам и спускается к задней аллее, где мы ее оставим, я не могу перестать думать о Лидии. О том, каково это, найти ее мертвой, и как долго я сидел в той комнате, вспоминая забрызганные кровью шторы, развевающиеся на ветру, глядя на абсолютные руины всего, что я любил.

Более жестокий человек отнял бы и то, что они любили. У каждого из них что-то было, у четырех мужчин, убивших ее. У одного была сестра. У другого была девушка и собственный ребенок. У третьего была мать, которая зависела от него. Последний был уже достаточно взрослым человеком, чтобы возмущаться тем, что жизнь, проведенная в Синдикате, была не совсем его собственной. У него не было никого, кроме бывшей, которую он все еще навещал время от времени. Того, кого он любил и держал на расстоянии, как я должен был держать Лидию. С той, с которой он прожил половину жизни, видясь в промежутках, когда ни один из них не мог больше избегать другого. С кем он мог бы иметь гораздо больше, если бы не Синдикат.

Так я узнал, что именно он убедил остальных пойти с ним, разжигал их негодование по поводу того, что я выхожу на свободу, пока не заставил этих троих присоединиться к его плану убийства моей жены.

Я мог поступить с ними так же, как они поступили со мной. Я мог бы отомстить близким людям и заставить их жить с этим. Я никогда не считал, что это делает меня лучше, что я этого не сделал, просто это был выбор, и я выбрал убить их вместо этого, напрямую. Для остальных троих, быстрее, хотя и не так быстро, как могло бы быть. Для старика, того, кто все спланировал, я сделал так, чтобы это заняло достаточно времени, чтобы у него было время подумать о тех годах, когда он мог заниматься чем-то другим, и пожалеть об этом времени. Я позаботился о том, чтобы у него был шанс подумать о том, как все могло бы быть по-другому.

Я не часто думаю об этом. Не только потому, что мне больно думать о Лидии, вспоминать о ней, но и потому, что эти четверо, единственные, кого я убил, потому что хотел этого. Все остальные были просто работой.