Кольцо с шипами - Карина Рейн

Со вздохом поднимаюсь на ноги, отодвигаю кресло и выглядываю в коридор; дом встречает меня пугающей тишиной, так что я сломя голову несусь в гостиную. Пусто. Обхожу все комнаты в доме и везде натыкаюсь на пугающую пустоту. Меня уже начинает бить озноб: вдруг в его светлую головушку пришла идея прогуляться? Пьяный богач ночью один на улице — лучшего подарка для грабителей и придумать нельзя.

Уже собираюсь в панике звонить Андрею, чтоб помог мне с поисками, когда в моей собственно голове мелькает мысль о том, что на самом деле я проверила ещё не весь дом. Оставляю телефон на тумбочке в своей спальне и поднимаюсь по лестнице наверх — туда, где бассейн; верхняя дверь оказывается приоткрыта, и я просовываю в образовавшуюся щель голову: Пригожин сидит на бортике, опустив ноги в воду — прямо с брюками и в ботинках…

— А ещё меня называют неадекватной… — бурчу, опускаясь рядом с ним на корточки. — Сколько ты выпил?

— Не знаю, — вздыхает, не отрывая взгляда от водной глади.

— Достаточно, чтобы потерять разум, видимо, — снова ворчу, но притронуться к нему боюсь: вдруг вспылит.

— Тебе же всё равно, — переводит затуманенный взор на меня. — Я ведь не член твоей семьи, так что не извольте беспокоиться, Ульяна Николаевна.

Вздыхаю и усаживаюсь рядом.

— Дурак ты, Пригожин. Зачем вообще было пить?

— Ты самая невозможная женщина из всех, что я встречал, — хмурится, выдавая обвинение.

— Девушка, — машинально поправляю и тут же краснею.

— Это досадное упущение, которое ты никак не даёшь мне исправить, — фыркает мужчина. — Знаешь, за все тридцать лет я ни разу не притрагивался к спиртному — ни на спор, ни на «слабо», ни на какие уговоры не поддавался.

— Ага, но держишь в доме мини-бар, — не верю.

— Это для друзей, — отмахивается. — Не в этом суть. Смысл в браке, если жена не подпускает даже к себе — не то, что в спальню?

Он проводит костяшками пальцем по моему бедру от колена вверх, а я слежу за этим движением, как кролик за удавом; едва его рука добирается до кромки моих пижамных шорт, как я перехватываю её и переплетаю наши пальцы.

— Я позволяю притрагиваться к себе — видишь? — подсовываю наши руки ему под нос.

— Я имел в виду совершенно другое.

— И у пьяного тебя на уме только одно.

— Последний раз женщина была в моей постели год назад.

Если б я в это время что-то пила — точно подавилась бы, потому что воздержание у таких, как он — это всё равно, что для апостолов хождение Иисуса по воде.

Чудо.

Обвинить Демида во лжи не успеваю: чуть отодвинувшись, он ложиться на бортик, вытащив ноги из воды, и кладёт голову мне на колени.

— Только не здесь, давай вернёмся в дом, — упрашиваю упрямого.

— Ты дома, любовь моя, — бурчит в мои коленки, которые покрываются гусиной кожей от его дыхания.

Несмотря на то, что бассейн был крытый и вроде как считался частью дома, здесь всё же было довольно прохладно — холоднее, чем в квартире; если Пригожин проведёт здесь в таком состоянии ещё хотя бы полчаса — точно сляжет с воспалением лёгких.

Да и я вместе с ним.

— Не вздумай здесь засыпать! — тормошу его за плечо. — Идём в постель!

Не сразу понимаю, почему Пригожин вдруг встрепенулся — даже обратно сел; прикусываю язык, который несётся впереди мыслей, но уже поздно.

— Ты будешь со мной? — соблазнительно улыбается.

Даже под градусом он умудряется выдать именно обаятельную улыбку, а не пьяную гримасу, как бывает у других.

— Просто ляжем спать, — говорю в надежде на то, что хоть это сдвинет его с места — самой мне его точно на ноги не поднять.