Кольцо с шипами - Карина Рейн

Почти весь день я провела на втором этаже, потому что на первом царили шум и суета: флористы и декораторы украшали комнаты к торжеству, повара колдовали над блюдами и закусками, музыканты утверждали окончательный вариант рассадки и репетировали. Но в доме теперь была безукоризненная звукоизоляция: всю симфонию посторонних звуков я слышала лишь, когда выходила в коридор.

Так что обстановка вполне благоприятствовала одиночеству.

К вечеру Герман Феликсович привёз моё платье и вуалетку из фатина; мы очень долго спорили, какой должна быть фата, но мне не хотелось чего-то длинного и тяжёлого из-за жары, так что портной пошёл мне на уступку.

Спать я ушла в комнату для гостей, потому что в моей собственной спальне мне теперь было некомфортно: едва взгляд падал на двуспальную кровать, как мысли сразу сворачивали не в то русло, и мне приходилось прощаться с покоем, который в последние сутки итак был в дефиците. Я не знала, что придумать, чтобы избежать первой брачной ночи, которая с каждой минутой пугала меня всё больше — я попросту не могла предстать перед малознакомым человеком «в чём мать родила».

Постель кажется мне жёсткой, холодной и неуютной; полночи я верчусь, чувствуя себя принцессой на горошине, а потом понимаю, что спать уже нет смысла, и завтра я, скорее всего, буду жалеть о том, что не использовала свою последнюю свободную ночь, чтобы как следует выспаться.

Боюсь, теперь долго не придётся.

Ближе к утру меня внезапно накрывает апатия — должно быть, сбой в организме; я спокойно позволяю визажисту наложить на моё лицо непростительное количество косметики, в которой не вижу смысла, а парикмахеру — сделать сложную высокую причёску, которую можно было распустить, вытащив одну-единственную шпильку, и это радовало: после целого дня с гнездом из начёсов, локонов, косичек и лака голова наверняка будет немилосердно болеть.

— Это очень хорошая водостойкая тушь, если вздумаете плакать, — с улыбкой и гордостью информирует визажист — так обычно родители хвастаются достижениями ребёнка. — И очень качественная помада — она не сотрётся даже после тысячного поцелуя.

Краснею на такое замечание, понимая, что наверно это и ждёт меня на сегодняшней церемонии: тысяча поцелуев, чтобы доказать всем, насколько «настоящие» и «искренние» у нас чувства друг к другу.

В платье втискиваюсь сама, хмуро отметив, что оно за ночь стало свободнее — или мне просто показалось? — отказавшись от помощи: я ещё в состоянии одеться самостоятельно. Обуваю безупречно-белые лодочки и всматриваюсь в зеркало, где передо мной предстаёт девушка, в которой я с ужасом не могу отыскать ни единой знакомой чёрточки — будто смотрела на свою жутковатую бездушную копию. Да, я стала красивее, женственней и — не знаю — статуснее, но это и приблизительно не было тем, к чему я стремилась. Мне нужны были свобода и независимость — и именно этого я лишалась, выходя замуж за Демида.

К слову сказать, едва я подумала о нём, как дверь без стука распахнулась, и в комнате появился Пригожин; мне сразу стало как-то тяжело дышать, потому что до воспалённого мозга наконец дошло, что всё происходит взаправду, и я действительно выхожу замуж. Интуитивно чувствую, как кровь отхлынула от лица и устремилась куда-то поближе к сердцу; наверно, этого не мог скрыть даже искусный макияж, потому что Демид в мгновение ока оказался рядом и крепко обвил мою талию руками.

— Оставьте нас, — резко командует мужчина, и через секунду две девушки, что помогали мне подготовиться, просто испаряются.

— Кажется, я сейчас упаду в обморок, — вяло выдавливаю и цепляюсь пальцами на рукава его свадебного пиджака.

— Ну вот, опять говоришь какую-то ерунду, — закатывает глаза жених. — Все невесты в день свадьбы волнуются, это нормально.