Праведник - Лорен Ловелл

— Она верила в Бога, но не в правила какой-либо религии. Это было скорее духовное занятие. Она верила в то, что нужно быть доброй к людям и делать мир лучше. — На губах Иден появляется мягкая улыбка. — В комнате становилось светлее, когда она входила в нее. У нас было не так много денег, но она отдала бы свой последний пенни кому-нибудь другому, кто в этом нуждался. Мама была доброй и порядочной, и она умерла. — Она вытирает слезы, которые теперь текут по ее щекам. — Как я могу поверить во что-то, что могло отнять ее у меня?

Я сажусь на переднюю скамью, и она неуверенно садится рядом со мной.

— Когда-то у меня была сестра, Ниав. Она умерла в возрасте двух недель. На похоронах выступал священник. Он сказал: мы посланы на эту землю, чтобы учиться, стать хорошими людьми и очистить наши души, чтобы мы могли вознестись на небеса и быть с Ниав. У Ниав уже была чистая душа. Вот почему ее рано вызвали домой. — Я помню, как был десятилетним мальчиком и ненавидел свою умершую сестру, потому что мне наверняка пришлось бы жить вечно, чтобы когда-нибудь стать достойным Его милости. Как получилось, что она родилась чистой, а я таким испорченным? Это казалось несправедливым.

— Ты действительно в это веришь? — спрашивает она.

Я надеюсь, что это не так, иначе мне суждено провести вечность, пытаясь искупить свою вину. Теперь я убийца. Сколько времени требуется, чтобы смыть с души подобный грех? Десять лет? Пятьдесят? Сто?

— Иногда вера — это просто дать кому-то то, во что можно верить, — говорю я.

Эти темно-зеленые глаза встречаются с моими.

— Ты думаешь, я должна верить? — Как она может не верить?

— Я думаю, тебе нужно во что-то верить, ангел. Какой вред может принести вера? — Я не могу отдать ей Отто прямо сейчас. Но я также не могу смотреть, как она сдается. Если она падет, то и я тоже, потому что она — мой единственный шанс на искупление. Я чувствую это. Когда она прикасается ко мне, это духовно, свято, трансцендентно.

Ее взгляд останавливается на статуе Пресвятой Девы, и она медленно поднимается на ноги.

— Почему католики молятся Пресвятой Деве?

— Это не молитва ей. Больше похоже на просьбу о помощи и руководстве. — Как у ангела.

— Как у матери, — шепчет она.

— Да.

Она останавливается перед статуей и неуверенно протягивает руку, проводя кончиками пальцев по щеке девы. Воздух колеблется, и я понимаю, что наблюдаю момент, когда ангел возвращается домой. Это библейское и знаменательное событие. Смотри, Господь, я привел к тебе твоего ангела. Я отведу ее обратно в твои любящие объятия.

Она благоговейно склоняет голову вперед и остается в таком положении в течение долгих мгновений, безмолвно беседуя с Богом. Я ревную, зная, что ее услышат, в то время как меня встречает только тишина.

Наконец, она поднимает голову и смотрит на меня через плечо.

— Спасибо. За то, что привел меня сюда.

Встав, я выхожу с ней из церкви. Как только мы переступаем порог, внешний мир врывается обратно. Реальность обрушивается на нас, и эта печаль снова появляется в ее глазах.

— Ты думаешь, мой брат мертв? — спрашивает она. Я знаю, что это не так.

— Нет.

— Я видела новости. Я знаю, что Билл Бромли и его брат мертвы. Их убил Картель? Они уничтожили всю банду?

Я вздыхаю.

— Братья Бромли облажались со многими людьми. Их мог убрать кто угодно. — Она опускает голову, издавая тихое шмыганье носом. Придвигаясь ближе, я нежно беру ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. — Все еще есть надежда, — произношу я эти слова, и они правдивы, но эта надежда тает, потому что возвращение Отто — это моя гибель. Теперь, когда я проклял себя, у меня заканчиваются варианты.

Она снова шмыгает носом, пытаясь натянуто улыбнуться.

— Тогда я буду надеяться. По крайней мере, еще один день.