Праведник - Лорен Ловелл

Она грызет кончик ручки и постукивает им по нижней губе. К ней вернулась искра, какой бы свет она ни излучала изнутри; она вернулась. Все еще погребенная под горем, но больше не потухшая. Ее щеки выглядят полнее, фигура здоровее. Эта фарфоровая кожа снова розовая, а не серая. Такая красивая.

— Девять букв. Выйти за пределы сферы деятельности или концептуальной сферы.

— Превзойти, — быстро говорю я.

Она смотрит на меня сквозь ресницы, ее губы изгибаются, прежде чем она что-то пишет на бумаге. Она всегда просит меня помочь с кроссвордом, хотя и знает ответы. Я думаю, иногда она чувствует потребность поговорить со мной, как будто мое молчание ее беспокоит.

— Десять букв. Применение или наложение штрафа в качестве возмездия за правонарушение.

— Наказание.

Улыбка мгновенно сползает с ее губ, и она не смотрит на меня, пока складывает пазл. Ее плечи напрягаются, и она снова погружается в молчание, набрасывая еще несколько слов. Я снова сосредотачиваюсь на бессмыслице, написанной на бумаге передо мной.

— Так вот что это за отметины у тебя на спине? Наказание? — наконец спрашивает она, как я и предполагал. Любопытный маленький ангел.

Я опускаю газету и складываю ее, кладя на кофейный столик.

— Да.

Она тяжело сглатывает.

— За что? — Ее голос звучит хрипло.

— Это расстраивает тебя.

Ее зубы прикусывают нижнюю губу, и она кивает.

— Зачем ты это делаешь?

— Чтобы искупить вину. Накладываю наказания в качестве возмездия за правонарушение… или грех.

— Там много отметок, Сейнт, — шепчет она. — Сколько грехов тебе нужно искупить? — Теперь я должен искупить один-единственный поступок, от которого только она может спасти меня.

— Каждое мое мгновение бодрствования требует прощения, ангел. Наказание — это баланс. Причина и следствие.

— Ты думаешь, что ты плохой человек. — Это утверждение, но не из тех, что требуют ответа. — Я так не думаю, Сейнт.

— Потому что ты ангел. — Она хмурится. — Ты видишь хорошее там, где его нет. — Точно так же, как в моей натуре совершать плохие поступки, в ее натуре исправлять их, отрицать неправильное и искать правильное.

Покачав головой, она складывает журнал и кладет его на стол. Схватив пальто, она поднимается на ноги и надевает его. Она расстроена, и я не могу понять почему. Я встаю и выхожу вслед за ней из маленькой кофейни. Шли дни, и Иден стала меньше бояться меня. То, что когда-то было тихими прогулками, теперь обычно наполнено ее болтовней. Я редко отвечаю, просто слушаю. Она делится со мной воспоминаниями о своей семье, говорит о политике, образовании… о чем угодно. Но сегодня этого нет.

Когда мы подходим к двери ее квартиры, она поворачивается ко мне лицом, неловко ерзая.

— Мы друзья? — наконец спрашивает она. О, ангел, мы гораздо больше. Мы связаны душами.

— Да.

— Тогда ты сделаешь кое-что для меня? — Она делает шаг вперед, кладя ладонь мне на грудь. Мое сердце подпрыгивает от тепла ее прикосновения. — Перестань причинять себе боль. — Я ничего не говорю. Я не могу отказать ей, но и не могу дать ей то, чего она хочет. Она наклоняется, упираясь лбом мне в грудь. — Пожалуйста, — шепчет она.

Обхватив ее лицо обеими руками, я запрокидываю ее голову. Как только ее глаза встречаются с моими, я проваливаюсь в них, в бесконечную пропасть, из которой я никогда не захочу вырваться. Я бы охотно остался там, ее личным пленником.

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее лбу. Мое сердце замирает, а по коже пробегают мурашки. Поцеловать ангела… такое пьянящее чувство.

— Увидимся вечером, Иден. — Когда отворачиваюсь, я слышу тяжелый вздох, срывающийся с ее губ. Она встревожена. Из-за меня. Ей не все равно.

Прошедшая неделя показала мне, что я нуждаюсь в ней, а она нуждается во мне. Мы вплетены, зависимы, как виноградная лоза и дерево.

Бог указал мне путь, как я и предполагал. Все, что я должен сделать сейчас, это пройти по нему.