Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

Сначала они обсудили дела в поместье, затем Йен перевёл разговор на Изабель. Он спросил, что Дилан намерен делать с дочерью. Дилан ответил, что она останется жить с ним, а через год или два, когда Изабель подрастёт, они вместе отправятся путешествовать. Этот план пришёл ему на ум во время беседы.

– Молодой женщине не стоит надеяться на то, что она сможет выйти за рамки ограничений светского общества, – предостерёг Йен. – Её будущее ничем не отличается от будущего всех женщин: достойный брак и дети.

Одной мысли о неизбежной судьбе дочери хватило, чтобы Дилан возмутился. Он небрежно упомянул Сапфо, Марию Терезу Аньезе и других женщин и попытался убедить себя, что Йен не виноват в том, что он такой скучный и заурядный, как проповедник.

– Значит, по крайней мере, до тех пор она остается на попечении миссис Шеваль? – спросил Йен.

Вопрос был вежливым, но при одном упоминании Грейс Дилан сжал зубы, каждый мускул в его теле напрягся. Он встретился взглядом с братом, который сидел в пяти футах от Дилана.

– Да.

Йен вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Дилан, что касается той женщины. Ты ведь знаешь о ней?

– Что именно? Она вдова, родом из Корнуолла, выросла в хорошей семье.

– Нет, я имею в виду, ты знаешь, кто она? Кто её муж и тому подобные факты.

– Она сбежала и тем самым опозорила семью, – раздражённо ответил Дилан, – хотя я понятия не имею, как ты об этом узнал. Уверен, что это оскорбляет твои чувства, но не мои. И я не беспокоюсь за дочь. Грейс – превосходная гувернантка, и Изабель прониклась к ней симпатией.

– Да, но, Дилан, ты, конечно, знаешь... – Йен замолчал и сделал глоток портвейна, судя по виду брата, ему было необходимо это сделать. – Ты живёшь в Девоншире уже два месяца, – проговорил он, словно размышляя вслух. – И ничего не слышал.

Крошечные волоски на затылке Дилана встали дыбом. Он сделал большой глоток кларета.

– Йен, ради бога, давай не будем ходить бесконечными дипломатическими кругами. Что бы ты ни хотел мне сказать, говори прямо. – Он поднял бокал, намереваясь сделать ещё один глоток вина.

– Она вдова Этьена Шеваля. Должно быть, ты и так это знаешь... – Он деликатно замолчал.

Дилан застыл, не донеся бокал до рта.

– Этьена Шеваля, художника?

– Да. Великого Шеваля.

Дилан издал смешок.

– Ты, должно быть, ошибаешься. Шеваль – весьма распространённая фамилия.

– Его картины всё подтверждают. Я узнал её в тот момент, когда увидел.

"Француз... на десять лет старше... Не из тех, кто остепеняется... Что вас, деятелей искусства, так мучает"?

Всё сходится. Он вдруг понял это с кристальной ясностью. Конечно, она разбиралась в деятелях искусства. Она была замужем за одним из них. Почему Грейс не рассказала ему, кем был её покойный муж? Шеваль, художник. Какое это имело значение? Дилан закрыл глаза, внутри него что-то надломилось. Если бы это не имело значения, она бы ему рассказала.

– Мне всё равно, что она твоя содержанка, – проговорил Йен, Дилан открыл глаза, – если ты не будешь это афишировать. Но подумай о дочери.

Грейс прекрасно ладила с Изабель. Дилан не понимал, как тот факт, что Грейс была вдовой художника, пусть и скандально известного, может повлиять на дочь. Он осторожно поставил бокал на стол.

– Что ты имеешь в виду, Йен?

– Даже ты должны понимать, что такая женщина не может быть гувернанткой Изабель. Когда станет известно, что она живёт в твоём доме...

– Я всё равно не понимаю, почему тебя так волнует моя содержанка.

– Шеваль покончил с собой два года назад. Насколько я понимаю, он уморил себя голодом после того, как она от него ушла.

Дилан схватил бокал с вином мёртвой хваткой. Он лучше других понимал, как отчаяние может довести человека до самоубийства, но вряд ли Грейс могла быть в этом виновата. Каждый волен выбирать сам свою судьбу.