Один долгий вечер - Татьяна Ростова

Тая запёрлась в ванной, смыла кровь, долго разглядывала синяки на шее, разбитые и раздувшиеся губы, вспухший и адски болевший нос. Переодевшись в чёрную блузку, девушка оделась, обулась и быстро вышла из квартиры — дед хмуро смотрел ей в след, ничего не говоря. Раз он теперь всё знает, тогда можно и не беспокоится о том, что не одобрит её ночное отсутствие.

Олег ужаснулся, когда увидел выбежавшую из подъезда девушку. Она закрывала сначала рот и нос, но по жутким синякам на шее он понял, что Тая пережила нечто нечеловеческое только что у себя в квартире. И если бы он знал…

Он с утра приехал на такси, машина сейчас стояла и ждала их, потому что хотел уехать с ней в загородный дом. Ключи он утром взял у матери, она дала не без колебаний, но решила не препятствовать, потому что это только ещё больше сблизит влюблённых. Это же всем известная старая истина. Если хочешь, чтобы сын поскорее оставил девушку — дай ему её. Он насытится и успокоится.

— Что случилось? — спросил Олег, пытаясь заглянуть за руки девушки. Она опустила глаза и молчала, тяжело дыша. Постояв с минуту, он усадил её в машину, и только лишь там под звуки громкой музыки, когда не мог услышать водитель, она поделилась с ним произошедшим между дедом и ею.

Олег после этого был молчалив и серьёзен — о благодушном праздничном настроении не могло быть и речи. Тая же попросила не портить этим праздник и хотя бы на время помочь попытаться забыть о деде и его отношении к ней, которое чуть было не вылилось в убийство.

Он согласился с ней, хоть и кривя душой, не в его правилах было делать вид, что всё распрекрасно, когда это не так. Но так хотела она, и это было написано в её грустном, почти отчаянном взгляде.

После сорока минут езды они приехали на ростовские дачи, где у Роторовых был загородный дом с довольно большим садом. Там родители проводили большую часть времени, в отличие от их сына. Этот дом был детищем матери — тем самым семейным гнездом, которое мечтает свить любая женщина.

Тая, зайдя за калитку, поняла до конца, какая обеспеченная семья у Олега и невольно задалась вопросом — почему он стал с ней так близок, ведь они с совершенно разных планет, и никогда не должны быть вместе.

Широкие окна, тонкие колонны над крыльцом, три этажа, принадлежащие только одной семье. Дорожки из итальянской разноцветной плитки, просторная беседка слева в глубине двора — летом, вероятно, её не видно за зеленью сада и моря цветов на клумбах.

— В доме кто-то есть? — настороженно спросила девушка, заметив аккуратно посыпанные дорожки мелкими камушками, чтобы не скользили ноги.

— Нет, одна семейная пара присматривает за домом, как только родители уезжают. Они живут вон в том флигеле в нашем дворе. Татьяна Фёдоровна готовит и убирает, Пётр Михайлович за домом и двором смотрит.

Справа из вольера послышалось глухое, но сильное рычание собаки.

— Это Марцефал. Марц, свои! — крикнул Олег. — Его отпускают на ночь.

Навстречу им вышла Татьяна Фёдоровна, высокая полная женщина лет пятидесяти.

— Здравствуй, Олег. Давно тебя не видела. На Новый год?

— Да, здравствуйте. Родители в городе будут.

— Здравствуйте, — кивнула Тая, закрывая ладошками разбитые губы и нос, делая вид, что замёрзла.

Женщина подозрительно покосилась на растрёпанную девушку, на её ладони, зажавшие лицо, на отросшие неряшливо волосы, на старую куртку и нахмурилась — кого Олег Роторов притащил в дом? Может, стоит позвонить Ирине Павловне, или сразу Антону Григорьевичу?

— Они мне звонили вчера, но не говорили, что ты приедешь, — настороженно произнесла Татьяна Фёдоровна, не спуская глаз с Таи.

Олег быстро отпёр ключами дом и пропустил вперёд девушку, обаятельно улыбаясь: — Они не знали, я сегодня у мамы ключи взял. Что-нибудь есть перекусить?

— Конечно, в холодильнике утка с яблоками и пирог с абрикосом, я не знала, будут твои здесь отмечать или в городе останутся.