Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Сестилио определил меня «третьим» к двум пятидесятилетним женщинам, которых все назвали «Кесслерши» — как сестры, пожилые, светловолосые, и работать хотели только в паре друг с другом. Две сумасбродные тетки, которые, едва завидев меня, буквально онемели, будто мировая знаменитость приехала с визитом в развивающуюся страну. Сестилио приказал мне оставить сумку с водой — какой еще водой? — в начале шпалеры, а потом велел взять секатор, перчатки и повел за собой, чтобы показать, как срезают виноград. Я старался идти легко, расслабленно, выискивая взглядом Джулию, но за шпалерами ничего не было видно. Как примерный школьник, я внимательно наблюдал за действиями Сестилио — как он берет гроздь в руку, аккуратно срезает ее и кладет в ящик. С виду казалось несложно. Сестилио медленно срезал еще пару — в этот момент Кесслерши переглянулись — потом протянул секатор мне и велел попробовать, добавив, мол, «пальцы, смотри, осторожнее».

— Никогда не держи их перед секатором. Лучше не спеши, время не подгоняй, потому что важно не сколько ты винограда соберешь, а как. Срезай только здоровые грозди, хотя в этом году, слава богу, все вроде благополучно… В общем, если попадется гроздь с плесенью, не трогай ее… Если ягоды надкусаны кабанами, тоже не трогай.

— Кабанами?

— А ты что, думал, здесь ботанический сад? Лес совсем рядом, кабаны выходят, косули… Они шпалеры часто портят. Я бы их всех до одного перестрелял… Ладно, покажи, как у тебя получается, Грандукинчик.

Не знаю почему, но я разволновался. Мне вспомнилось, когда я первый раз без спросу сел за руль автомобиля и как я принимал участие в соревнованиях по лыжам в Сан-Морице. Адреналин, который чувствуешь при встрече с чем-то новым, возбуждающим — довольно редкое для меня ощущение. Я натянул перчатки, взял в правую руку секатор, левой захватил увесистую гроздь, быстро нащупал черешок и решительно обрезал. Все славно сработало, гроздь гулко упала на землю. Сестилио указал на ящик, куда мне следовало кидать срезанный виноград — «но старайся, чтобы они не падали» — и сделал знак продолжать.

Я захватил следующую гроздь — цак! — и прямехонько в ящик. Элементарно, Леон, элементарно. Мой диплом все-таки кое-что да значил.

Прямо передо мной Кесслерши двигались со скоростью света, передвигая время от времени ящик на пару метров вперед. Сестилио велел мне быть предельно внимательным — «бездельник» — и напомнил, чтобы я избегал становиться прямо напротив кого-нибудь из женщин, чтобы друг дружку ненароком не порезать. Это был его последний наказ, и он собрался идти подгонять остальных сборщиков. Оставаясь в одиночестве, я протянул, по своему обыкновению, руку на прощание — и эти две тетки буквально заржали мне в глаза.

— Сынок, ты не в городе, здесь мы к этим церемониям не привыкшие… Ты чего в Колле, на каникулы приехал?

— Ну, типа того… Приехал посмотреть, как у вас тут все… А вы что, здесь проездом?

— Вот идиотский вопрос.

— Неееееет, лучше! Мы поденщицы.

— Поденщицы… То есть?

— Поденщицы. Работаем как сезонные рабочие — виноград собираем, потом оливы, потом картошку, если есть… Работа временная, но мы не жалуемся. На протяжении года хоть какая-нибудь работа да найдется. А ты откуда, из Милана?

— Я швейцарец, но живу в Милане.

Вот идиотский ответ.

— Чем занимаешься? Работаешь, учишься?

— Камешки дроблю.

— В Беноччи-а-Петройо?

— Нет, я пошутил… Я инженер.

— Ни фига себе!

— Пардон?

— Нет, я хочу сказать, что ты, должно быть, большой умник, коли тебя отправили учиться на инженера… Бог знает на какие жертвы пришлось пойти твоим родителям…