Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Со сном у меня всегда была беда. С малых лет мне снились уже исполненные желания: подарки, игры, теннисные туфли. Парадокс, но пробуждение не доставляло мне радости, потому что мечта к тому времени уже сбылась и, стало быть, я напрасно грезил. Так было до тех пор, пока ночи не превратились в прерывистый кошмар, а мне к тому времени уже исполнилось лет восемнадцать, и года два уже я нюхал кокаин. Чаще всего мои сны помогали мне просто-напросто стереть из памяти все мои вечерние закидоны, и это можно было сравнить разве что с чередой небольших, невсамделишных смертей. Именно поэтому я никогда не испытывал страха перед смертью, я даже ловил кайф, бросая смерти вызов. Смерть — не сон, сказок не рассказывает, и это заставляет относиться к ней без лишнего трепа, с уважением. А я обожаю выламываться.

И вот по прошествии стольких лет в первую мою ночь в Колле мне приснился сон, и я увидел тех, кого меньше всего ожидал: Хулио и Маризелу. Они находились в каком-то доме, похожем на наш в Лозанне, одетые во все красное, и они, и все их родственники, которых оказалось почему-то неисчислимое множество, и они все сидели за громадным деревянным столом, и кушали radette[19], и ликование их было неописуемым. Догадайтесь, кто прислуживал им за столом с серебряным подносом в руках? Моя матушка, одетая в костюм Деда Мороза. Мама с улыбкой произносила что-то вроде: «Синьора Маризела, прикажете подавать сардельки с квашеной капустой?» А Маризела, занятая веселой болтовней с сестрами, повелительно кивала маме.

В комнате играла чудесная музыка, и все отбивали ритм ладонями по столу, как в дешевых кабаках. Я поспешил проснуться, прежде чем в моем сне успеет появиться отчим.

Я жив и здоров, и мое сердце снова принадлежит мне. После ужаса, который я испытал в доме у Дуки, испробовать вновь перемещение в другое время и в другое пространство казалось для меня практикой столь же странной, сколь неприятной. Я стал шарить рукой по тумбочке в поисках телефона, чтобы заказать завтрак, но телефона не было. Я включил мобильный телефон и убедился, что связи не было. Хотя нет, вру, на мобильнике появлялась одна единственная жалкая черточка приема — в дальнем углу комнаты, у окна. Блин, почему у меня не Swisscom, как у всех? Наверное, сон означал именно это: мама подарит мне на Рождество мобильный телефон с карточкой Swiss. Это шик для моей матушки.

Я набрался смелости и распахнул окно, даже не ведая, который час. Пейзаж был вовсе недурен, хотя, я уверен, пару живописных замков я бы на холмах поставил, причем обязательно французских: о французах можно говорить все что угодно, за исключением того, что они не умеют вписывать замки в ландшафты, раз — и шато.

Ладно, без замков пейзажик тоже был ничего — разбросанные там и сям домишки, густые рощи, холмы, оливы, кипарисы. Я задвинул подальше свой обычный цинизм и должен был признать, что этот вид наполняет меня покоем и безмятежностью. Тут я бросил взгляд во двор и обнаружил какой-то сарай, в котором стояли разные металлические механизмы. Что у них здесь, подпольный цех? У сарая еще металась женщина, будто по вызову «скорой помощи». Смысла происходящего я не понимал, однако наблюдать, как тетка носится, как сумасшедшая, от агрегата к агрегату было забавно. Чего они там замутили, термоядерную лабораторию, что ли?