Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Я набрался мужества и прочитал послание. Блин, лучше бы меня искусала медуза-киллер: «Глиняная божья коровка по-английски будет Earthen ladybird. Выкуси, братец! Лола». Нет, разве можно покупать девочкам семи с половиной лет мобильники? Чтобы она писала своему брату «выкуси»? Я не сомневался, что за всем этим маячили ослиные уши нашего очаровательного отчима. Ну, что посеешь, то и пожнешь, в народе не зря так говорят. Я послал все подальше, отвесил поклон морю, погрустневшему от моих мыслей, и вернулся в Кан-Пеп-дель-Соль, как назывался наш дом. Потом я попросил Мандиболаццо съездить со мной на машине в «Холала», самый пафосный бутик на Ибице. Анита всякий раз отрывалась в этом магазинчике по полной программе, хотя предпочитала отовариваться в аналогичном заведении в Лозанне. Бутик на Ибице она — справедливо — называла О-ля-ля! По-моему, потому что была влюблена в хозяина.

Можете себе представить, что значит быть летом без подруги? Да, зимой тебя часто охватывает меланхолия, даже сплин, как иногда говорят по ящику. Но летом — у-уу! — только не летом. А на Ибице — так вообще западло.

Я закамуфлировал свою душевную тоску в новую рубашку Wrangler и штаны Swinging London, я хотел быть, как Траволта, которого избили палками. Мандиболаццо приклеился к мобильнику, обсуждая с шеф-поваром из «Дивино» наш ужин. Я уже упаковался, а он все трындел по телефону. Тогда я купил для Аниты облегающий шерстяной свитерок. Я знаю, как только она его наденет, я немедленно кончу прямо в штаны.

Мы вернулись в Кала-Моли, когда вечеринка уже началась. Фелиппе, наш филиппинец-бразилец, разливал выпивку, девчонки наслаждались ничегонеделаньем и болтовней, состоящей из комплиментов, хаханек да извечных дилемм: круассаны от Сисси или от Биффи? Сан-Тропе круто или отстой? Тэд в Риме или в Милане? «Армани Кафе» или «Мартини Бар?». Голосовать «за» или «против»?

В отдельные моменты мне доставляло удовольствие нагло вклиниваться в спор, выступая, разумеется, на стороне меньшинства: с понтом показать, кто в этом доме хозяин. Порой я забывал про то, что с девушками «на равных» грубостей лучше не допускать, иначе они немедленно посчитают тебя мужланом. Вообще-то я уверен, что все эти фифы, которые любят словечко «мужлан», только и мечтают о том, чтобы их просто хорошенько отдрючили. На самом деле я вел себя так грубо единственно для того, чтобы прийти в себя после конфуза прошлым вечером у той путаны. У меня все еще болела голова, а обезболивающее я не спрашивал из гордости.

Однако я должен мыслить позитивно, как любил повторять мой психоаналитик, и я попробовал.

Чтобы сделать приятное брату, я расхваливал ужин в «Дивино». Там для нас был зарезервирован наилучший (ха! а какой же еще!) столик с видом на город и на Рокка. Наше меню было оговорено во всех мелочах лично с шеф-поваром. За столом помимо Сала Дуньяни, то есть нас двоих, были еще Альби, Бьянка, Звева, Том, Бетти Котолетта, Руди, Босс, еще двое, которых я вообще не знал, только помнил дома, где они жили, а также Мандиболаццо и три модельки к услугам любого из нас.

Перемены блюд навевали скуку, как кроссворд перед ужином.

Пара бокалов шампанского, местные закуски, услужливые официанты, театрально поданные, но мелкие омары, торт без сюрприза, улыбающийся халдей со счетом и мой братец, бесстрастно подписывающий рутинный документ. Мандиболаццо командует своим шестеркам рассаживать гостей по «рэнж-роверам» с затемненными стеклами. А мы, как телята без перспектив, двигаемся на выход, прорезая очередь в «Паша». Мы опасаемся, что наши обтягивающие брючки не скроют чудовищную эрекцию. Нашим девчонкам тоже нелегко, платьица на них столь короткие — словечко, от которого я тащусь: «короткие», — так что и их киски набухают, когда толпа зевак расступается, будто перед ними сразу несколько Пэрис, фамилию не помню, ну та телка, что арендует номера в гостиницах.