Дикарь - Надежда Мельникова

Я пытаюсь вступить в диалог, но Данила, заметивший влажность, уже достаёт член. Я трепыхаюсь, выступаю, спорю, а он уже приспустил трусики и водит головкой по моим нижним губам. Сильные, грубые руки держат меня за талию. Продолжаю сопротивление. Но у Михайлова своя программа и, схватив меня за волосы, Данила врывается в моё, чего уж там, вполне себе жаждущее его тело, по самые яйца.

Кошмар какой, я тряпка! Я слабохарактерная озабоченная давалка, но… О да! Твою мать, да и ещё раз да! Боже, как же мне так этого не хватало!

Мой бешеный, грубый дикарь трахает меня сзади, а я не могу себя остановить, достигаю какого-то молниеносно быстрого оргазма.

Это просто жу-у-ух — и всё! А он понимает, ржёт и не щадит меня ни капельки. Продолжает таранить, дёргая на себя!

Как и стол Степановны, мой ходит ходуном. А ещё меня беспокоят звенящие на подставке чашки. Этот чайный сервиз мне подарила мама, и, если дикарь его грохнет, я его прибью. Ну как прибью? Ещё пару раз кончу и тогда уже точно.

Пьяную и разомлевшую, он сгребает меня со стола и поворачивает к себе лицом. Целует в губы. Смотрит так, будто к чему-то готовится. Я даже волнуюсь за него, потому что скулы ходят ходуном и на лбу дуется венка.

— Я тебя, — глоток воздуха, осмотр комнаты, и снова глаза в глаза, — люблю, Барби!

Открываю рот, чтобы поругаться. Высказать колкое замечание — не каждый день слышишь такое от человека, от которого двух слов не допросишься, но получается нечто другое. Оно само вылетает, я не виновата и стараюсь поймать слова обратно, но, конечно же, ничего у меня не выходит.

— Я и тебя, Данила, тоже люблю!

— Мне без тебя плохо, — перебивает меня дикарь, и мои брови сами собой лезут на лоб.

— И мне! — опять рот, я не планировала.

— Тогда на хрена мы это делаем? Вот это всё?! Мы должны быть вместе!

— Просто ты не хочешь нормально…

Затыкает рот поцелуем. А у меня внутри аж взрывы петард, фейерверки, ламбада и маскарад в Венеции. А ещё мне бы вернуть назад то, что он из меня вытащил, потому что, пока мы разговариваем, он так сладко тычет своим инструментом мне между ног. Но хочется больше, хочется внутрь… Точно озабоченная.

— Переедешь ко мне? — поддаёт ещё сильнее парку Данила, и я практически теряю сознание.

Опять хотела поругаться, рассказать, что вообще-то у меня свои планы и долги, и социальная служба, но, когда он такой болтливый, огромный, сильный и без штанов на моей кухне, я могу только облизывать губы, таять и соглашаться на всё подряд:

— Да!

Деревня — так деревня! Лошади — так лошади! Картошка, сено, колорадские жуки… Опять же насчёт Василия можно будет договориться.

— Тогда запрыгивай, я отнесу тебя в спальню. — Подхватывает под зад и идёт со мной на руках в названную комнату.

— Признайся, ты просто хочешь регулярно трахаться?

— Да, я хочу регулярно трахаться, но только с тобой, Забава. А ещё меня никто, никогда, — зло выдыхает, — не выводил из себя настолько сильно! — Швыряет на кровать. — Я буду жестоко мстить.

— Хоть ботинки дай снять, деспот!

Какой там… Уже навалился сверху и не даёт даже слово сказать.

Глава 47

Глава 47

— Мне кажется, мы сломали кровать, — смеюсь, пытаясь встать с пола.

Она хрустнула, наклонилась на один бок, и мы скатились на пол, не отлипая друг от друга. Мой ненасытный дикарь продолжает меня целовать, а я пытаюсь выкарабкаться из-под его сильного мощного тела.

— У нас в доме хорошая, дубовая кровать, не чета твоей опилочной!

У нас дома! Звучит-то как! Балдею.

— Мне жарко в сапогах! — Болтаю ногами, как подбитый таракан.

И продолжаю ржать! Ну почему так смешно? Никак не пойму! Вроде ничего весёлого не происходит, ну кроме развалившейся под нами койки.

— Предупреждаю сразу: у меня хреново с ранними подъёмами. То есть если ты привык вставать в пять утра и доить корову, то я пас.