Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

Мне приходилось слышать множество нелицеприятных фраз в свой адрес. Сказанные с бесконечным количеством всевозможных интонаций и наполненные всем спектром человеческих эмоций. С моим-то темпераментом и способностью провоцировать конфликтные ситуации раньше это было обычным делом. Бывало, меня откровенно материли, пытаясь унизить, уязвить, зацепить хоть как-то. И реакция моя на это была разной. От прямой агрессии, когда я без грамма жалости загонял грубые слова обратно в глотку говорившего, заставляя закусить своими зубами, до полного игнора, когда меня старались достать женщины или явно слабые, недостойные даже злости противники. Случалось мне слышать и завуалированные, весьма витиеватые оскорбления, призванные нагадить в душу, но крайне вежливо. Не помню, чтобы меня хоть раз, и правда, удалось кому-то задеть. Взбесить, вызвать раздражение да. Но ощутить себя так, как будто получил увесистую и при этом в высшей степени унизительную пощечину… такого не случалось ни разу. Да лучше бы она заорала мне в лицо, назвала мудаком и десятком прежних нелестных прозвищ! Пнула по яйцам, в конце концов. Но вот эта фраза, пренебрежительно брошенная через плечо… это было реально больно. Прям в смысле вообще… До того, что в первый момент даже не знаешь, как вдохнуть. То, что в драке называется четко — пропустить удар. Потому что я готов получать за свои косяки, и тут уж так мне и надо, согласен. Плюйте и камнями кидайте, если уж заслужил, и я подумаю — принять это или вернуть обратно. Но что касается этого момента в наших с Васькой непростых отношениях… Той вины, на которую она намекала, я за собой не признавал. Это несправедливо! И еще, наверное, впервые в жизни до глубины души обидно. Знаю, обида — недостойное и мелочное чувство для мужика, но, однако, именно ее я и ощущал. Не за себя и свое оскорбленное самолюбие. А за то, что Василиса одной фразой словно превратила события той ночи в банальную пошлость. Тупо случайный перепих по пьяни. А это было не так. Не так! И да, я знаю, что тогда сам повел себя, как скотина бесчувственная. Но я притворялся. И вообще! Это у нее ведь был первый раз, не у меня! И разве нормально к нему относиться как к ничего не значащему досадному происшествию?! А как же там — женщины помнят своих первых всегда и бла-бла? Галимый чес, выходит?

Ага, ты давай еще расплачься, придурок, рыкнула прежняя сторона моей натуры, нежданно пробудившаяся от появления Василисы, а сейчас прямо возжелавшая вылезти из тех углов, в которые ее запихнул, работая над собой! Ожидал-то чего? Что она прямо только ждет, что ты ей флажком махнешь — типа, давай, детка, время пошло — я готов, и она метнется, как в дешевом сопливом кино и, обвив в страстном объятье твою шею, аж ножки подожмет от счастья? Ну да, эта тема как раз про мою Снежную королеву! Но, с другой стороны… то, что между нами тогда случилось… давай, скажи это, не будь слюнтяем, Сеня, секс это был. Но не такой, о котором можно походя сказать вот так, как о выпитой кружке дерьмового кофе. Это было… другое. Выходит, только для меня? Хотя это ведь я столько лет был зациклен на Василисе. Я страдал фигней, отслеживая каждое ее движение, особенно когда не замечала. Каждый похотливый чужой взгляд, брошенный в ее сторону, за который тут же хотелось зрения лишить смотревшего. Уж кому как не мне было знать, что может твориться в мозгах у любого, имеющего член, от этих рассеянных взглядов из-под ресниц и чуть приоткрытых губ, когда она зависала, не понятно о чем думая. Как же я в то время одновременно и хотел и не хотел, чтобы эта недавняя нескладеха знала, что творит с тем, у кого в жилах кровь, а не водица, каждый поворот ее головы и рассредоточенная улыбка, адресованная пространству, а не кому-то конкретному.