Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

— Я слышала и помню, что ты тогда сказал Марку. — По тому, как Арсений сверкнул глазами, я поняла, что пояснений ему не требуется, и поэтому продолжила, набираясь больше уверенности и придавая голосу решимости. — Да и со мной ты был достаточно прямолинеен.

— Хм… Знаешь, я все это время подозревал, что ты слышала нас с Марком. — Арсений, хмурясь, закончил с первой полоской, взял кусок коры и, приложив к моей ступне гладкой стороной, стал приматывать следующим куском ткани.

— Слышала. Может, не все, но слышала. И все помню. — Я и была бы рада глянуть на него с вызовом, но делать это, когда он полностью сосредоточен на моих ногах, и каждое его мягкое, наполненное неподдельной заботой движение будоражит и сбивает меня с боевого настроя, никак не выходило.

Несколько минут Арсений молчал, заканчивая возню с правой ступней и принимаясь за левую. Я тоже помалкивала и только завороженно следила за движениями его рук, за тем, как сокращаются и расслабляются мышцы плеч и груди. Вот ведь ничего и близко сексуального не было в том, что он делал с моими ногами, а в голове слегка шумит, и низ живота словно наполнен пузырьками горячего щекотного воздуха, будто я хорошенько злоупотребила шампанским.

— Вась, а что, на твой взгляд, было сказано не так? — уже совершенно другим тоном спросил, наконец, Арсений. Скорее осторожно и немного вкрадчиво, а не раздраженно. — Я ясно дал ему понять, что больше ему рядом с тобой делать нечего. Я не собирался тебя делить с ним… вообще ни с кем. Так было тогда, да и сейчас в этом вопросе тоже ничего не поменялось!

Мой внутренний барометр опять с отметки «ясно» пополз в сторону «шторм».

— Делить? Ты говорил обо мне, будто я трофей, завоеванная вещь! — выпалила я.

— Чушь вообще! — Арсений покачал головой и встретился со мной взглядом. — Да, может, я выразился грубовато, но эти слова для твоих ушей не предназначались! Я был так долго зол на Марка, что мог и не то еще ляпнуть. Он явился и предложил мне отказаться от тебя и вернуть ему. И это после… после всего. Да я удавить его хотел, не то что гадостей наговорить! — На лицо Арсения будто туча набежала, и его льдисто-серые глаза потемнели до цвета грозовых облаков, словно он так же, как и я сейчас, переживал заново события того утра. И я смотрела в них, не в силах вырваться, как будто была подхваченной ураганом песчинкой, которой не освободиться, пока стихия сама не наиграется.

— Это что, такая у тебя манера извиняться? — пробормотала и закусила губу. Я должна сейчас злиться, а не желать, чтобы он поцеловал меня, вливая еще и через поцелуй ту силу эмоций, что я сейчас читала в глазах.

— А я и не извиняюсь. Не за это точно. — Арсений сам прервал наш утягивающий куда-то на дно контакт и надел поверх намотанной конструкции из тряпок и коры свои истончившиеся неопреновые тапки. — Услышанное тогда тобой было между мной и этим засранцем. А если за что и считаю нужным и готов извиниться, то за то, что был резок, когда ты уходила.

Он встал и протянул мне руку, предлагая жестом опробовать мою новую обувку.

— Резок? Ты сказал, что моя жизнь отныне станет адом! Чтобы я шла домой и готовилась к этому! — я переминалась с ноги на ногу, проверяя его изобретение. Что же, может, я и напоминала какую-то подружку лешего, но однозначно так будут меньше ощущаться все неровности, камни и упавшие ветки. И да, опять работала эта непонятная штука между нами, потому что я не злилась на Арсения. И это вовсе не чувство благодарности, а просто сказанные тогда его слова почему-то перестали иметь хоть какое-то значение. В конце концов, если подумать, сказаны они были им — другим мне — той, которой уже нет.

— Я такого не говорил! — уперся Арсений.

— А вот это уже, знаешь ли, нечестно! — без особого энтузиазма возразила я. — Сказал!