Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

— Так ты сам сказал — мне в морду дать! — однако фыркнул я.

— Ну, в морду — это так, для удовлетворения низменных потребностей психики и чисто удовольствия ради. — Кирилл вытянул длинные ноги. Лось самодовольный.

— Ну и как удовольствие?

— Вполне себе. Причем оно как-то неожиданно получилось обоюдным, хотя это и не входило в мои планы, — Кирилл хмыкнул и потер ребра.

— Ну, извини, дорогой! Я привык заботиться об удовлетворении партнера. Но в следующий раз, если есть острое желание продолжить, можем поиграть в одни ворота.

А чего уж мелочиться? Для Василисы уже отмазки есть — вон, в обезьяннике надрываются, так что можно вернуться и продолжить с того же места. А то ведь явно охота человеку, а я парень отзывчивый и не жадный.

— Да конечно извиню, особенно когда ты перестанешь быть таким тупым засранцем и начнешь делать то, что должен! — Тон Кирилла резко поменялся, теряя признаки веселости.

— И чего же это я задолжать тебе успел? — тут же интуитивно напрягся я в ответ.

— Не мне. Лиске. И себе, между прочим.

Как же бесит, что он зовет ее этим дурацким именем! Оно какое-то раздражающе интимное, что ли. Будто у него есть право на эту интимность… ну ладно, может, и есть, но я собираюсь это в ближайшее время исправить!

— А тебе не кажется, что ты сейчас опять нарываешься? Я, конечно, могу быть с тобой милым, но это в том случае, если ты о Василисе говорить не будешь.

Отвыкай считать ее своей, столичный гость.

— И почему это? Думаешь, права не имею? Я вот так не считаю!

— А я всегда подозревал, что у людей искусства со счетом плоховато! Скажу прямым текстом — тема с Василисой закрыта! — Хоть и сдерживался, но в пустом коридоре вырвавшийся у меня рык гулко отразился от стен.

— Она будет закрыта только тогда, когда я буду видеть ее счастливой и в безопасности! Пока ни того, ни другого не наблюдаю!

Нет, он действительно ни черта не понимал прямых и непрямых сигналов об опасности.

— У нее мать в больнице, придурок, с чего ей быть счастливой? А что касается безопасности, тут не тебе меня учить!

— Может, и не мне. Но именно я сегодня стал свидетелем явления перед Лиской одной весьма колоритной особы. Некой госпожи Зарицкой. Знакомый персонаж? — Еще какой, мля, знакомый! — И, боюсь, если бы не мое присутствие, она бы Василису с дерьмом смешала и по стенам размазала. И что-то никого, бросившегося на защиту, я не пронаблюдал.

Злость и стыд за свою нерасторопность отвесили мне душевный пинок в живот.

— Ладно. Мой косяк. Признаю. Но я его исправлю в ближайшее время.

— Слушай, Кринников, ты хоть понимаешь на самом деле, какая она?

— Ольга?

— Василиса!

— А как ты думаешь? Мы вместе выросли! Я знаю о ней все!

— Знал. О ней. Не ее.

— Послушай, умник! Я годами с нее глаз не сводил! Так что кончай тут эту словесную эквилибристику.

— Это про те годы, которые она с содроганием вспоминает?

Вот же сука! Может, в драке он противник не из самых сильных, но вот словами может все равно, что нож под ребра сунуть. И самое противное, что сейчас двинуть ему и заткнуть — это равносильно тому, что самому себе поражение нанести.

— Конечно, это совершенно не твое дело, столичная штучка, но за это я уже извинился! И если будет нужно, сделаю это еще хоть сто раз! Но, опять же, это только между мной и Василисой, а ты свой длинный нос сюда не суй! — Как же хочется двинуть ему локтем по ребрам, чтобы заткнулся, но не судьба, Сеня.

— Извинился, говоришь? А зачем вообще так делал?

— Если я скажу, что был эгоистичным безмозглым придурком, это сойдет за объяснение, неуемный ты?

— Был?

Да как же ты уже достал! Хочешь поговорить. Давай!