Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

Обернувшись, я посмотрела на мое личное наваждение. Арсений уже повернулся спиной и уперся ладонями в стол, слегка наклоняясь вперед, давая мне доступ к глубокой царапине на лопатке. Он стоял, опустив голову и глядя прямо перед собой, и совершенно не выглядел расслабленным. У меня болезненно потянуло внизу живота и от этой его позы, и от того, как вдруг стало тесно от его большого тела в просторной, вроде, кухне, и от запаха, присущего только ему, который не могли бы уничтожить, наверное, тонны воды и литры самого пахучего геля для душа. Он пах моей слабостью, моей бессонницей, всем тем, чего я боялась в себе и отказывалась признавать. Пластырь. Ничего сложного, просто взять чертову липкую полоску и наклеить. Я шагнула ближе и, взяв пластырь, протянула руку к его спине. Как только пальцы ее коснулись, Арсений вздрогнул, и вся кожа покрылась крупными мурашками, которые не увидел бы только слепой. Чайник засвистел, пугая меня. Я, надеюсь, научусь когда-нибудь не замечать этого мужчину и то, что происходит, как только мы сближаемся? Да, Василиса… А ты та еще фантазерка!

ГЛАВА 22

Арсений.

Одно неуверенное касание теплых пальцев к моей коже, и зрение и слух отказали за ненадобностью. Все мои способности что-либо чувствовать и воспринимать мгновенно сконцентрировались там, в этих крошечных точках контакта. Невыносимо хотелось выгнуться, как одуревшему от валерьянки коту, и, развернувшись, начать ласкаться, тереться лицом, всем телом о ее ладони, живот, бедра, нахально вымогая больше. Даже если нет никаких шансов получить ничего, кроме оплеухи и возмущения в ответ. Василиса провела по моей лопатке, изучая место, куда прилепить чертов пластырь, и мне пришлось сжать зубы, задерживая дыхание. Прикрыв глаза, я стал умолять про себя: «Ну, давай же, погладь меня еще. Смелее, Васька! Проведи ладонью вдоль позвоночника и посмотри, что можешь сотворить со мной! Обопрись второй рукой на поясницу, ведь так тебе будет удобнее, клянусь! Наклонись вперед, так, чтобы соски коснулись спины, прижмись бедрами сзади… я же долбаный пострадавший, нельзя оставлять мои травмы без тщательного внимания!»

Видение того, как Василиса прижимается ко мне сзади, как ее ладони, обследовав спину, отправляются на поиски новых проблем со здоровьем, проскальзывая под руками на грудь, а оттуда медленно, вытягивая из меня все жилы, ниже, чтобы обнаружить там одну очень насущную проблему. Вот прямо колом стоящий вопрос жизни и смерти! И найдя его, она, конечно же, предложит мне помощь, ибо как же оставить страждущего в беде? И как бы я активно ей содействовал в моем излечении! Вот прямо не покладая рук. Содействовал и содействовал. Снова и снова. Самоотверженно и до полного изнеможения.

— Все! — голос такой тихий, что мог просто почудиться, и волна холода от того, как быстро Василиса отстранилась.

Что значит все? Какое, на хрен, все? Еще же ничего и не начиналось! Я открыл глаза, чтобы тут же столкнуться с чуть насмешливым взглядом Кирилла, стоявшего в дверях. Нам что, резко воду отключили? Чего он так быстро-то примчался? Ладно я мылся со скоростью света, а он чего? Василиса тут же загремела чашками, а Кирилл, подойдя вплотную, прошептал так, чтобы слышал только я.

— Мазохизм практикуешь? И как успехи?

Вот же говнюк глазастый!

— Со дня на день из любителей в профи перехожу, — огрызнулся я так же тихо. — Если так пойдет, к концу лета инструктором стану.

— Самосовершенствование это прекрасно, но, как говорится, помни о времени! — сказал он уже громче, и Василиса посмотрела на нас с подозрением.

Как будто я забывал! С момента нашего странного разговора в коридоре отделения я не переставал думать о его словах.

— Ты знаешь, для чего я на самом деле приехал? — спросил он, провожая взглядом пробежавшего мимо парня с какими-то бумагами в руках.

Да плевать я хотел, для чего ты приехал, ты скажи лучше, что сваливаешь незамедлительно, порадуй дядю.