Только (не) трогать - Лана Вейден (2020)

— Ладно, — он будто задумывается. — Скажи, есть ли что-то такое… то, что ты никогда в жизни не пробовала, но очень хотела бы попробовать?

Я в недоумении. Это не шутка?

— Мне казалось, вы хотели узнать, почему я не ем в общественных местах.

— На самом деле, об этом я как раз знаю.

По позвоночнику пробегает неприятный холодок — что он может знать?

— Хорошо, отвечу, — теперь я смотрю перед собой — на то, как по стене часовни расползаются пятна фонарей. — Однажды рядом с моим домом открылась пекарня. И я зашла туда… уж не знаю, зачем. И в это время хозяйка пекарни разговаривала со своей подругой — рассказывала о том, как училась в лучшей кулинарной школе Франции. Она несколько месяцев жила в Париже, но как-то поехала на выходные в Руан. Вышла из поезда и увидела на вокзале стойку с десертами. Купила там мусс из трех видов шоколада с фруктами и взбитыми сливками и чуть с ума не сошла — это было самое вкусное, что она пробовала в жизни, хотя до этого полмира объехала и много чего пробовала.

— И ты бы хотела попробовать этот десерт? — у Майера вырывается странный смешок.

— Ну да, а что такого? — горло неприятно сжимается: я сказала чистую правду, а он почему-то смеется.

— Да ничего. Просто, наверное, на вокзале Руана микробы хорошие, а во всех остальных местах — плохие.

— На что вы намекаете?

— Это и есть твой вопрос для игры?

Настроение снова испорчено. Я поняла его тактику: хочет вывести меня из равновесия, ведь в этом случае легче выиграть.

Я должна успокоиться, и как можно скорее. Задать нейтральный вопрос. Во время ответа не смотреть на Марка, а думать о чём-то хорошем.

— Нет. Вопрос для игры будет другой.

— Слушаю, — в голосе по-прежнему насмешка.

— Почему вы решили связать жизнь с книгами? — поднимаюсь и подхожу к часовне. Делаю вид, что рассматриваю табличку. Провожу пальцами по гравировке, ощущая прохладу металла.

Марк идет следом и останавливается за моей спиной — так близко, что я слышу, как бьется его сердце. Он долго не говорит ни слова. От этого мое волнение только усиливается.

— «Не понимать с полуслова, а разговаривать молча» — разве не об этом мечтала твоя героиня? — наконец отвечает он, а я уже жалею, что спросила. — Тогда, София, ты должна понимать, что именно книги дают возможность разговаривать молча. И зачастую они более реальны, чем сама реальность, — после этого он вдруг наклоняется еще ближе, и, почти касаясь губами уха, шепчет, словно открывая тайну: — А еще к словам можно прикасаться, скользить по их поверхности или постигать глубину…

Ухо начинает пылать.

— … их можно с наслаждением ощупывать, пробовать на вкус…

Воздух сгущается — еле дышу. В горле першит. Жар охватывает лицо и тело. Ветер, как легкое дыхание, касается кожи, но не охлаждает, а почему-то горячит еще больше.

— … и я считаю, что чувственное удовольствие от слов может быть не менее сильным, чем от…

В глазах темнеет, буквы расплываются. Хочу убежать, но оступаюсь и подворачиваю ногу. Больно! Марк подхватывает меня за талию. Прикосновения ладоней такие чувствительные, будто на мне нет одежды. Отталкиваю его. Закашливаюсь.

— Воды? — невозмутимо спрашивает он и протягивает мне бутылку.

— Н-нет, спасибо, — ответив, снова закашливаюсь.

— Почему ты не обратишься к специалисту?

— Не переживайте, у меня нет астмы или чего-то такого, — пытаясь прийти в себя, снова присаживаюсь на ограждение.

Он подходит и становится рядом.

— Речь не про астму. Думаю, я ответил на твой вопрос, и настала очередь моего. Вопрос такой: “Почему ты не обратишься к специалисту?”

— Я не понимаю.

— Понимаешь. Ты говоришь, что хочешь десерт с руанского вокзала. Руан в нескольких часах езды отсюда, но я уверен: стоит нам там оказаться, ты ни за что не станешь есть этот десерт.

— И почему же?