Агония - Оксана Сергеева (2018)

— Видишь, Вадька, мечты сбываются, — просияла Светлана.

Регина

Когда меня положили в больницу, погода стояла еще относительно теплая. Сейчас же на улице царит предзимний холод, и свежий воздух с непривычки вдыхается почти с болью. Хочется дышать им подольше, он наполняет грудь давно забытым детским восторгом.

Так ощущается свобода.

Вадим, словно чувствуя мою потребность набраться кислорода, предлагает прогуляться. Недолго, чтобы я не замерзла. Мы забрасываем вещи в квартиру, идем в парк недалеко от дома и бродим по тихим немноголюдным аллейкам. Сначала молча. Не говоря ни слова. Держась за руки и будто привыкая, что снова рядом… или все еще в это не веря.

Деревья стоят голые, осиротевшие без листвы и до весны, как неживые. Я себя точно так же чувствую — неживой. Улыбаюсь без радости, смеюсь без веселья, сменив восторг на горечь, мечты и планы на безысходность.

Мой мир рухнул. Мой мир изменился до неузнаваемости. Волна искаженных звуков падает на плечи, и я захлебываюсь от ощущения беспомощности.

В больнице это не чувствовалось так остро, как сейчас. Там я была своя среди своих. Стесняться некого, бояться нечего. Обязательно найдется тот, кто поможет советом или расскажет страшную историю из жизни, после которой невольно подумаешь: «Черт возьми, да у меня все не так уж и плохо…».

Сколько всего пришлось выслушать за эти недели и от врачей, и от пациентов, и от добрых медсестер, разумом-то оно все понятно, а душой… душа где-то там, внизу, на хрустком гравии.

Вадим что-то негромко говорит, но ветер относит его слова, и я их не различаю. Я и ветер не слышу, только чувствую на лице и губах.

— Что? — переспрашиваю я.

— Пойдем домой? — повторяет, чуть пригнувшись.

— Нет, давай еще погуляем.

В знак согласия он кивает, но мы никуда не идем. Стоим на месте, и Шамрай греет мне руки, как когда-то давно, в карманах своего пальто. Тепло его горячих ладоней струится по моим исколотым венам, вызывая непрошеные слезы. Пребывание в больнице подточило мои нервы.

Вдруг хочется плакать. Отчаянно хочется забиться в какой-нибудь угол. Вырваться в другую реальность. Или, на худой конец, повыть в подушку.

Так бывает. Держишься-крепишься. Застегиваешься на все замки, а потом слово, взгляд. Жест. Отголосок чувства в глазах любимого. И сорваны все пуговицы сдержанности. И ничего от воли не остается, становится она рыхлая, как трухлявое дерево.

— Помнишь, как мы познакомились? У тебя сейчас такие же глаза. Большие и испуганные.

— Тогда представь, что у нас с тобой сегодня первое свидание, — невесело усмехаюсь.

На миг между нами воцаряется молчание. Я не знаю, как сказать ему то, что я должна сказать. Как объяснить, что это не игра и не блажь.

— Регина, — сделав внушительный тон, говорит Вадим, так точно угадав мои мысли, будто я произнесла их вслух, — заявление в загсе, свадьба тридцатого декабря. Выброси все дурные мысли из головы, я тебя никуда не отпущу. Даже из дома не выпущу. И не рассказывай, что ты хочешь увидеться с мамой, и тебе срочно нужно к ней поехать. Ты никуда не поедешь, мама может приехать сюда.

— У меня это все на лбу написано? — Меня ни капли не удивляет, что заявление Вадим не выбросил. Однако радости я тоже не испытываю.

— Да. И на лбу, и в глазах. Если ты думаешь, что твое депрессивное состояние никому не заметно, ты глубоко ошибаешься.

— Его трудно не заметить.

— Пойдем домой… обо всем и поговорим…

Мы идем домой, я глубоко дышу, набираясь смелости, как свежего воздуха, и, пока во мне живет эта принесенная с улицы сила, заявляю прямо с порога:

— Я не выйду за тебя замуж.