Свет мой - Наталья Чернякова

– Правда, хорошо, что нас взяли с собой? Оправдали же мы ваши надежды? - спросил меня на очередном занятии Шурик.

Мне же все больше и больше нравился этот паренек. На фоне моих местных знакомых, зачастую, инфантильных молодых людей, он казался целеустремленным, порядочным, мужественным, добрым, и, кажется, лишенным всяких недостатков. Мне с ним было тепло и интересно. Читал Шурик очень много, особенно его интересовала историческая и научная литература. Я старалась направить круг его интересов в несколько иное русло, объясняя, что наука может открыть тайны Вселенной, но научить человека жить и сделать счастливым она не в состоянии. Это подвластно только художественной литературе. Он старался выполнять мои пожелания, хотя откровенно не любил творчество Льва Толстого и часто об этом повторял.

– Шурик, если ты не понимаешь произведения классика, это не значит, что они плохи. Просто ты еще до них не дорос, – я задумалась, а потом продолжила: – Писатель признан миллионами, неужели ты никогда не войдешь в их число, не сможешь понять, что Толстой –сам по себе произведение. И жизнь вокруг, которую он наблюдал, перетекала в произведения. Нам нужно почитать его некоторые дневниковые записи, может, это поможет понять творческий замысел автора.

– Всё равно никогда не полюблю многословного Толстого. То ли дело Гоголь, одни только «Тарас Бульба» и «Вий» чего стоят. Вот где «краткость – сестра таланта». А правда, что Гоголь написал рецензию на чью -то книгу одним предложением? Ну, как там? «Эта книжечка вышла, стало быть, сидит же на белом свете и читатель его», – прозвучала цитата.

Вот так в спорах, ненавязчивых анализах произведений протекали наши занятия.

Конечно, я не строила никаких планов в отношении парня хотя бы потому, что была старше на пять лет, а главное, профессия не позволяла видеть в нем героя своего романа. Шурик же, я понимала, был близок к тому, чтобы раскрыть свои чувства. Он часто смотрел на меня так ласково, казалось, его глаза пытались что-то мне передать, объяснить. Неизменно в такие минуты я старалась отвести взгляд, не поддаваться его чарам. И все же, как не пыталась предотвратить всякие разговоры на темы, не относящиеся к учебе, ничего не вышло – и гром грянул. Да еще Восьмого Марта. В этот день я не поехала к родственникам в родной город, вдоволь повалялась в постели, надеясь к полудню отправиться в магазин, а потом – к своей подруге Ирине Петровой, с которой мы сдружились ещё на лыжной базе.

…Огонёк пришел с веточкой мимозы и купленными в соседнем магазине духами «Диалог», положил на стол и сказал:

– Я вас долго не задержу, пожалуйста, прошу, выслушайте меня.

И после долгой паузы прозвучало:

– Я люблю вас, – и твердо добавил: – Да, люблю. Говорю это потому, что боюсь: пройдет немного времени, и вы встретите кого-нибудь более достойного, выйдете замуж.

Я растерялась, замедлив с ответом:

– У меня другие цели, ничего похожего пока не планирую. За откровенность – спасибо, но должна напомнить, что годков-то мне намного больше, чем тебе. И потом, я – учительница, ты – ученик. Разные социальные роли. Давай все оставим, как есть. Окончишь школу, сам поймешь, насколько ошибался.

– Или вы поймете, насколько были не правы. Подумайте об этом.

Не говоря больше не слова, Огонёк быстро вышел из квартиры. И сказать-то в ответ нечего, вот так и сидела в одном положении минут пятнадцать, пока не вспомнила, что пора идти в гости.

Глава 5