Свет мой - Наталья Чернякова

– Только то? – с сомнением спросил самый главный учитель школы.

– Только. Это всё? – в тон ему ответила я.

– Что вы себе позволяете, Светлана Владимировна? – директор был не на шутку разозлён.

– Вы же знаете, что я не обманываю.

– Хорошо, как вы к нему относитесь? – конкретизировал вопрос Василий Иванович.

Какой глупый вопрос. Конев, наверное, хочет услышать от меня признание в любви к Шурику?

– Положительно. Я глубоко уважаю Огонька как ученика и как человека. – Моя свободолюбивая натура уже не выдерживала этот унизительный допрос. – Если это всё, я могу идти не урок?

Тут вступила в разговор Светлана Михайловна:

– Василий Иванович, дорогой, я же уже сказала, что у меня нет претензий к учительнице. Она много занимается с Шуриком. Сын лучше успевает по гуманитарным дисциплинам, если сравнивать с прошлым годом, чаще сидит за учебниками, это здорово. Я думаю, причин для беспокойства нет. Остальные вопросы мы решим с сыном самостоятельно. Наверное, Светлану Владимировну следует отпустить, тем более у нее урок.

С разрешения директора я покинула кабинет. Через десять минут закончился урок, и я очень удивилась, увидев на пороге своего кабинета мать Огонька. На этот раз она вела себя не столь миролюбиво, как у директора.

– Светлана Владимировна, я вам очень благодарна за ваши занятия с Шуриком, тем более бесплатные, однако меня тревожит его отношение к вам. Вчера мы с ним долго разговаривали. Сын признался, что любит вас, но поверьте, это только увлечение, не более. Шурик весь прошлый год встречался с Наташей, одноклассницей, очень хорошей девочкой из прекрасной семьи, и тоже, кажется, любил ее. Пока не появились вы. Светлана Владимировна, у сына планов громадьё. Пожалуйста, не отвлекайте его, все равно ничего не получится, все это пустое. У каждого из вас своя дорога, вот и идите каждый по своей.

– Светлана Михайловна, уверяю вас, я думаю так же. Не стоит беспокоиться о том, чего нет и никогда не будет.

– Рада, дорогая, что мы поняли друг друга, – сказала Огонёк и немедленно ретировалась.

После этого разговора я тяжело приходила в себя. «Всё, – решила я, – на этом закончим. Придет на занятие, я объясню, что больше уроков у него проводить не буду». Обидно все же: ничего не было, а страсти уже нешуточные горят. Как все это унизительно и стыдно.

Вечером того же дня на урок пришёл сам герой скандала. С порога я заявила Огоньку, что занятий больше не будет.

– Что произошло? Это из-за вчерашнего? Вам директор запретил? Нет? Мама чего-то наговорила? Тоже нет? Что же тогда?

– Я просто ничего не успеваю. Скоро окончание четверти, подготовка к контрольным, конец года, итоговый пионерский сбор, соревнования, праздники и всё такое. – Я не знала, что ещё придумать.

– Скажите ещё, выпускной вечер. Значит, всё-таки испугали вас. Хорошо, заниматься не будем, однако это не отменит моего отношения к вам. Подожду окончания учебного года.

– Шурик, это ничего не даст. Я же тебе всё сказала еще восьмого марта.

– О да, аргумент – разное социальное положение весом, а еще весомее, что ты старше меня.

– На пять лет. Это не мало. Пойми, я для тебя – всего лишь увлечение, виной всему твои бушующие гормоны и так далее. Очень хорошо это понимаю. И тебе нужно понять.

– С чего ты взяла? А, ну да, маменька постаралась, внушать она умеет. Прямо слышу ее интонацию. Наверное, Наташку Горохову припомнила. Только мы расстались с ней до твоего приезда, вообще были только друзьями, ничего серьёзного. И да, ещё: я понял, ты ко мне не равнодушна.

– Говори уважительно о маме. И хватит, что за детский сад? Я сказала тебе уже, у нас ничего не может быть.

Он громко вздохнул и, помолчав минуту, продолжил:

– Как же это больно – любить. Послушай, у нас все ещё впереди. Я умею ждать. Главное, чтобы ты не сделала того, что трудно будет исправить. До свидания, Светлана Владимировна. Поговорим после выпускного вечера.