Нельзя - Лаура Тонян

Но сейчас… думать о чем-либо было чем-то невероятно сложным. Не раздеваясь и не откидывая одеяло, я легла на постель. Проигнорировала душ и другие процедуры, которые обычно проводила перед сном. Я сегодня ничего не могла — только бесшумно плакать. Не сразу осознала, что слезы текли градом почти с самого начала моего появления в спальне.

Положила ладонь на живот и разрешила себе разрыдаться в голос. Все равно благодаря шумоизоляции в спальне никто ничего не услышит, если только не прильнет ухом к двери. Волосы прилипали к влажному лицу, я то и дело убирала их назад. Едва успевала вытирать одну порцию слез, как следом за ней уже бежала другая. Тушь размазалась, растеклась по щекам, вероятно, черными разводами. Пальцы были ею выпачканы. Да и черт с этим!

Рыдания сдавили горло. Очередной взрыв отчаяния и жалости зародился в груди. Маленький крохотный человечек — наш с Алистером ребенок.

ЕГО НЕ БУДЕТ.

Перевернулась на спину и, закрыв лицо руками, заплакала еще громче. Как же он был мне, оказывается, нужен. Этот ребенок. От Алистера, только от него.

НО ЕГО НЕ БУДЕТ.

Не будет, черт возьми. В последние два дня я находилась во взвинченном состоянии, поскольку не знала, как отреагирует Шеридан на не состоявшуюся беременность. Но теперь я была в курсе: облегчение — вот что вызвала у него эта новость. С момента получения результатов анализа я могла думать только об Алистере, я думала, что нет ничего важнее него. Но сейчас, когда наш с ним разговор был позади, я плакала не из-за его реакции. Я плакала, потому что, несмотря на отношение сводного брата к этому, хотела носить в себе его частичку. Мне хотелось думать, что Шеридан обязательно обрадовался бы, если бы ребенок все-таки был. А впрочем, все равно. Господи, все равно!

Новый человечек — половинка Алистера и меня — он любил бы меня больше всех. Он любил бы меня так же сильно, как это делал мой папочка. Я отдала бы этому ребенку все свое тепло, потому что и сама бы любила его больше всех на свете. Оказывается, я так сильно надеялась на эту беременность.

Лишь сейчас, оставшись наедине с самой собой и проявив слабость, я поняла, что это было для меня действительно очень важно.

Глава 33

Джоселин

Скрэмбл со шпинатом и креветками — для Гералда.

Круассан с мортаделлой — для мамы.

Панкейки с рикоттой и бананом — для меня.

И бенедикт на бриоши с лососем — для того, кто еще не подошел.

Стол был накрыт, как обычно, роскошно, с шиком. Но мы в любом случае из раза в раз не съедали всего, что было приготовлено поварами. Ужины мама обычно требовала еще более богатые, только черт знает для кого, ведь мы крайне редко ужинали вместе. Я была очень довольна: на кухне выполнили мою просьбу, а не мамино строгое требование подать мне фриттату из моркови и кабачка. Похоже, поваров ждет выговор, поскольку мать, хоть и держалась вполне сдержанно, бросала на меня возмущенные взгляды.

Почти всю ночь я проплакала, и это не могло не отразиться на моей внешности, поэтому после утреннего душа пришлось маскировать красноту лица с помощью макияжа. Мне стало немного легче. Я долго думала и пришла к выводу, что у меня есть шанс уделить время тому, что у меня получается сейчас лучше всего — танцам. Пускай у нас с Дино отношения достаточно холодные, но мы относимся к урокам хореографии профессионально. Я благодарна учителю Корса за то, что он не стал воспринимать меня иначе после инцидента с Маурицио. Пока Алистера не было в стране, я очень много занималась, даже самостоятельно, заинтересовалась видео-уроками и впервые прочитала информацию, прописанную в буклетах, которые с такой настойчивостью мне предлагал изучить Дарио. Мне пора повзрослеть: как бы сильно я ни любила Алистера, это не заставит его полюбить меня в ответ. Он должен видеть, что мой мир не начинается и не заканчивается им. Иначе меня ждет участь Микелы, а такого я даже в страшном сне не могу представить.