Манаус - Васкес-Фигероа Альберто (2018)

– Какая разница, все мы умрем, по той или иной причине, и я тебе уже это говорил, и, кажется, мое время подходит.

– Не выдумывай особенно. Твой нож не поможет тебе. Я видел, как ты управляешься с ним… Там, в лесу, но ты не сможешь застичь «Аргентинца» врасплох. К тому же, он не собирается бросить тебя целиком пираньям… Знаком с таким развлечением, как доска?

И теперь уже «Гринго» подпрыгнул и замер, стоя перед своим гамаком.

Он швырнул окурок на пол и зло раздавил его.

– Это что ж получается? Этот сукин сын задумал кастрировать меня?

– Я только что слышал это. Отвязывай свой гамак и уходи в джунгли. Это мой совет тебе.

– По следу пустят собак. Я не уйду далеко.

– Спустись по реке, пусть течение несет тебя, когда поравняешься с ручьем, с тем маленьким, что идет к моим деревьям, поднимись по нему. Не касайся ни земли, ни веток. Иди все время по ручью до моих деревьев и жди там, рядом с большой сейбой. Я принесу тебе еду.

– И зачем тебе это надо? Зачем все это делаешь? – спросил рыжий. – Если они узнают, то это будет стоить тебе жизни.

– Ты слышал Сьерру. У меня нет ни малейшего шанса выбраться отсюда. Я просто подумал, что вдвоем мы сможем убежать.

– Никому еще не удавалось «смыться» с этих плантаций, – возразил ему американец. – Не думаю, что мы будем первыми, у кого это получится.

– Мы будем, можешь не сомневаться, – заверил его «Северянин». – У нас не осталось выбора. А теперь уходи.

«Гринго» ничего не ответил, снял гамак, внутрь положил свои нехитрые пожитки, перекинул через плечо и, заткнув за пояс длинное мачете сборщика каучука, направился к выходу.

– Спасибо, – пробормотал он, когда уже вышел за порог, – и до встречи.

– До встречи, – ответил «Северянин» и долго еще смотрел в темноту, в том направлении куда, как он полагал, направился рыжий.

Затем вошел внутрь и завалился в свой гамак, закинув руки за голову, он начал засыпать, не переставая прислушиваться к стонам Клаудии, что все еще доносились со стороны женской хижины.

Сьерра чуть не лопнул от ярости, когда на следующее утро обнаружил, что Говард сбежал. Ему и в голову не могло прийти, будто кто-то мог его предупредить, он думал, что американец не смог выдержать криков Клаудии, и надеялся, что его люди настигнут беглеца, и он все же сможет насладиться зрелищем кастрации. Спустили собак Жоао – злых и необузданных тварей, с которыми только он и мог справиться. Тот приказал им взять след, но собаки вернулись ни с чем. След терялся у реки и, хотя самым тщательным образом прочесали оба берега вверх и вниз по течению, не удалось найти и намека на то, что американец где-то вышел из воды.

К тому же часовые на порогах клялись всем, что им было дорого, призывая в свидетели и само небо, и разных его обитателей, что и там он не проходил, а потому пришли к заключению, что все-таки пираньи добрались до него.

Никому и в голову не пришло заподозрить Аркимедеса, а на все вопросы тот отвечал односложно, говорил что ничего не видел и ничего не слышал.

Однако, ему пришлось сильно постараться, чтобы выпросить дополнительную порцию еды, когда собирался на работу, и по дороге к своим деревьям, что занимала достаточно продолжительное время, он постоянно думал о том, как будет теперь кормить «Гринго», когда сам вынужден терпеть неслыханные лишения, чтобы кое-как прокормиться.

Бесполезно было надеяться на то, что Говард сможет добыть себе пропитание.

Без ружей, с чем можно было бы охотиться, не владея техникой ловли рыбы в здешних реках и ручьях, как умели это делать индейцы, мало что можно было получить от сельвы, поскольку изначально в самой сельве было мало чего такого, что смогло бы прокормить человеческое существо.