– Оформительница ушла от нас. Сказала, что мало платим. Мам, тебе тоже пирожные не в кассу, а ты берёшь уже третье.

– Что за выражения! Где ты их набралась?

– Ну, в лом, какая разница.

– Ещё лучше. Нет, я, конечно, гений. Пора забирать тебя из этого паршивого колледжа, где ты набираешься этих дрянных словечек. Колледж Сен-Клер – вот что тебе нужно.

– Вау! – Оливия поперхнулась пирожным. – Ты что, мама? Там же преподают одни монашки, ни одного мужчины. И в классах только девочки, я не стану учиться в женском колледже. Ни за что!

– Станешь! Заставлю, и станешь. Там учатся дети из самых лучших семей. Там учится дочь Лаис Соуто Майя, смотри, какая элегантная женщина. – Китерия показала дочери журнал.

– Да, прикольная. Ты с ней познакомилась в туре?

– Нет. Это ты познакомишься и подружишься с её дочерью. Мы будем дружить домами, и для нас откроются двери самых роскошных салонов, где пахнет духами «Коко Шанель», а не тухлым мясом.

– Я не чувствовала, чтобы от кого-то из ваших друзей так пахло. Правда, сеньора Диас очень сильно пахнет «Пиозоном», но теперь модно. Нет, мама, я не пойду в Сен-Клер, там надо вкалывать.

– Что ты хочешь?

– Мотоцикл. «Харли дэвидсон».

– Никогда!

– Ну ладно… вместо мотоцикла что-нибудь другое. Лыжи «Россиньоль» и вся экипировка для горного спорта тебя устроят?

– Это тоже опасно.

– Тогда я не пойду в Сен-Клер. Там все ездят в горы в клёвой экипировке, без неё в Сен-Клере нечего делать.

– Хорошо, я куплю. Да не хватай ты пирожное, – Китерия хлопнула дочурку по руке.

Теперь Родриго мог приходить в дом Алваренги когда угодно. Но радости от этого, не испытывали ни он, ни Флавия.

– Иди ко мне, Флавия, – ласково уговаривал Родриго девушку. – Иди, я так давно не был с тобою.

– Я не могу. – Флавия забилась в угол дивана. – Я думаю только о своей вине перед отцом. Я никогда не смогу попросить у него прощения. Что мне делать?

– Меня тоже мучит совесть, но что поделаешь…

– Конечно, ты не хотел, чтобы он погиб, но эти страшные слова за минуту до его гибели…

– Вот, вот… Это всё комплексы… Нас воспитывали в страхе с самого детства, и с самого детства внушали нам чувство вины перед родителями… и ещё: неотвратимость наказания. Но ведь мы уже взрослые, мы достаточно умны, чтобы понять, что ни ты, ни я, ни в чём не виноваты…

– Нет, виноваты! Виноваты!

– Перестань рыдать, Флавия… теперь уже ничего не исправишь. – Родриго всё-таки сумел приблизиться к девушке. Он обнял её, нежно отвёл волосы от заплаканного лица.

– Ты стал таким холодным и расчётливым, – всхлипывала Флавия. – Ты – циничный человек…

– Ну ладно, Флавия, не говори так. Конечно, заниматься любовью в постели отца не самое нравственное занятие, но ведь я был не один, я был с тобой. И почему это вдруг ты решила, что любовь – это грязное, непристойное занятие…

Родриго очень осторожно, очень нежно расстёгивал пуговицы на кофточке Флавии.

Женуина и Мерседес иногда, как в далёком детстве Мерседес, спали вместе на широкой супружеской постели.

– Тебе удобно или дать думку? – заботливо спросила Женуина.

Мерседес с отрешённым видом смотрела на экран телевизора.

– Мерседес, скажи, а почему ты не читаешь книг? Я никогда не видела тебя читающей.

– Что? – Мерседес кинула ловко в рот земляной орешек из пакетика.

– Я спрашиваю: почему ты не читаешь?

– А ты читала?