Счастье в кредит. Книга 2 - Лариса Туманова, Виктория Ростокина (1995)

Облачившись в шелковый халатик, девушка с некоторой опаской заглянула к отцу. Она знала, что предстоит нелегкий разговор, но совсем не желала откладывать его на более поздний срок. Какая разница, когда ругаться? А ругань предстоит знатная, скандал неотвратим… Обнаружил ли папа пропажу или же еще надеется отыскать заветную рукопись?

Первое, что бросилось в глаза — его сгорбленная спина. Сидит пишет что-то… Пальто бросил на кровать… Знает или нет?

— Хелло, Платоша, — непринужденно поприветствовала Ирина отца.

Владимир Константинович вздрогнул и сразу же закрыл тетрадь.

— Здравствуй… — сказал он, не оборачиваясь.

— Чего такой хмурый? — девушка подошла к папе и сзади обняла его. Нежно-нежно так обняла, как самая образцовая в мире дочь. — Что головушку повесил? Устал, да? Намотался? Намаялся со своими дебильными студентами?

Мартынов никак не реагировал на сюсюканья Ирины. Он сидел недвижно, барабаня пальцами по столу, что выдавало его нервозность. Девушка сразу это заметила.

— Ути, мы какие расстроенные, — голосом Степашки залебезила она. — Ути, мы какие сердитые…

— Ирина… — Владимир Константинович резко встал и зачем-то прикрыл дверь, будто их кто-то мог подслушать. — Перестань кривляться. Лучше помоги рукопись найти. Нигде ее нет… Словно испарилась…

— Да куда она денется? — равнодушно сказала Ира. — Наверняка за батарею завалилась.

— Смотрел уже… Нет… — вздохнул профессор. — Все облазил…

— А под шкафом? — девушка опустилась на колени и начала целеустремленно ползать по полу, нарочито заглядывая под гарнитур. — А здесь?

Мартынов не удержался и со всей силы отвесил дочке шлепок такой силы, что она ткнулась головой в шкаф.

— Ты чего, с ума сошел?! — завопила Ира, вскакивая. — Белены объелся?! А если я тебе так же?

— Как ты разговариваешь с собственным отцом, а? Не стыдно тебе? — очень спокойно, даже с улыбкой говорил Мартынов. — Я тебя воспитывал, кормил, поил, а ты — «с ума сошел»… Нехорошо. Придется преподать тебе урок, чтобы впредь уважительно относилась к родителю. Ну-ка, ложись на тахту да халатик задери. Я же должен видеть, куда бить! — тут он взмахнул рукой, и кожаная полоска брючного ремня просвистела в воздухе почище пастушьего хлыста.

Ирина ошарашенно смотрела на отца. За всю жизнь отец и пальцем к ней не притронулся. Она по-настоящему испугалась, Мартынов не шутил…

«С ума сошел… — с ужасом подумала девушка. — Или напился до чертиков… Убьет еще…»

— Пап, ты чего? — плаксиво запричитала она. — Не надо, пап!

Первый удар прошел вскользь. Второй же горячо обжег место чуть ниже спины. За ним последовали еще несколько ударов. Безжалостных, наотмашь.

— Больно!!! Больно!!! Ира пыталась уворачиваться, ей было действительно так больно, что слезы непроизвольно брызнули из глаз. — В тюрьму захотел, да?! Я тебе это устрою!

Профессор аж запыхался, пот струился по его шее. Он остановился, чтобы передохнуть, и только тогда увидел страшные, красные следы, выступившие на бархатной коже Ирины. Дочь забилась в угол, обхватив голову руками и постанывая.

Владимир Константинович отбросил ремень, вышел из комнаты. Через минуту появился, держа в руках трехлитровую банку с водой, и окатил Иру с ног до головы. Та даже не пикнула, лишь крепко сжала зубы…

Только теперь Мартынов понял, что переборщил, что на него обрушилось самое настоящее помешательство.

В детстве он никогда не дрался, справедливо полагая, что для разрешения спора желательнее использовать слова, а не кулаки… Именно поэтому его так часто били дворовые мальчишки. Но сам он почему-то не мог ударить человека, просто рука не поднималась. А тут такое… Профессор даже не предполагал, что способен проявлять подобную жестокость…

— Ириш… — он присел рядом с дочерью. — Иришка…

— Уйди… — хрипло отозвалась она. — Видеть тебя не хочу…