Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

«Они велели мне держать лампу, Бобби. Стивен выкопал под деревом яму. Красивое дерево, свежие листочки только еще пробивались, и было очень ветрено. Они опустили девочку туда, а наверх Стивен навалил камни. Они мне сказали, что нельзя здесь ни к чему притрагиваться…»

Снова разрыв, затем слова вновь возникли: «Они хотят, чтобы я шла домой, а они позаботятся обо всем, но я их не оставлю. Я больше их не увижу. На следующее утро я обнаружила мальчика под деревом. Он хотел знать, как оно называется. Не правда ли, дети — странные? В ту ночь я заболела, Бобби. Постоянно просыпаясь, я видела, что маленький Ричард сидит рядом и неотрывно смотрит на меня. Думаю, он побежал за помощью. Лил дождь, и я слышала, как ветер ломился в стекло. Меня увезли в больницу, но я заставила их отпустить меня домой. Теперь болен мальчик, у него высокая температура. Приехал какой-то человек и забрал его. Марион и Стивен говорят, это к лучшему. Им нужен Шангри-Ла, но они его не получат, ведь они не любят его так, как ты его любил. Я заперла дверь и не впущу их. Никого не впущу. А сейчас пора кормить кошек».

И все.

Будто подчиняясь какой-то неведомой силе, я подняла руку, отдернула старую кружевную занавеску и выглянула в сад, туда, где рябина раскинула голые ветви, белеющие над маленьким, украшенным камнями холмиком. Мне вспомнилось, как в тот первый день, когда Рикки привез меня сюда, в день, когда я узнала о своей беременности, он застыл, глядя из окна, в состоянии транса.

Должно быть, много лет назад он забрался сюда, на это место и смотрел вниз. Это была по-настоящему кошмарная сцена.

Я взглянула вниз, и пока я смотрела, снежный покров на груде камней растаял, а под ними оказалась черная яма, над которой колыхались на ветру ветви рябины. Три фигуры окружили яму: мужчина нес лопату, в руках у женщины что-то, завернутое в белую шаль, и старуха с развевающимися по ветру волосами держала затухающий фонарь. Мужчина поднял лопату. Она блеснула в свете фонаря…

Из горла вырвался приглушенный крик ужаса, и припомнился тот день, когда я боролась с зацепившимся за ветку рябины полотенцем и, повернувшись, увидела, как Марион, Стивен и Рикки смотрели на меня, застыв на месте будто окаменевшие. Рикки рассердился, что я развесила там вещи. Для него это была инстинктивная реакция. Он не знал, почему — но Марион и Стивен знали, и мысль, которую я упорно отгоняла, вдруг ворвалась волной ужаса. Они хотят заполучить Шангри-Ла, миниатюры тут не при чем. Но «Райский уголок» должен достаться им естественным путем, никто не Должен подозревать, что он им нужен — нужен им для уверенности, что никто никогда не раскопает каменную насыпь! Они должны получить это место любой ценой!

Я вскочила на ноги, и приступ боли, отличный от других и более чувствительный, ожег меня. Я пыталась убедить себя, что это ошибка, но сердцем чувствовала, что потрясение дало толчок рождению ребенка.

Я сползла вниз по лестнице и выглянула из маленького круглого окошечка в прихожей. Ни звука, ни малейшего движения на белом, глухом фоне. Колеи от шин машины Марион скрылись под снегом, все следы ее пребывания здесь уничтожены, а снег все падал на пустую дорогу и на одетые в белые шапки крыши покинутых летних домиков. Я поняла с ужасающей определенностью: она не вернется. Никто не приедет. Я буду рожать одна — здесь, в этом доме!

Глава 14

Нет, только не здесь! Я не могу! Ужас придал мне силы, и я, спотыкаясь и покачиваясь, пошла к воротам. Надо найти хоть кого-нибудь. Ну, хоть кого-то! Любое человеческое существо. Ведь должен же быть здесь кто-нибудь!

«Помогите!» — услышала я приглушенный крик, который, по всей вероятности, был моим эхом, оттолкнувшимся от глухой стены молчания. Уже стало почти совсем темно, несмотря на белизну снега. Возможно, в ста ярдах отсюда есть жизнь, люди, но здесь, в этом заледенелом мирке, я одна.