Женская месть - Нора Робертс (2002)

– Мы не имеем права оставить их себе.

Он бросил на нее нежный взгляд и налил вино в бокалы.

– Для вора у тебя необычно чувствительная совесть. Филипп чокнулся с Адрианной, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

– Разве церемония была незаконной? Что тебя смущает? Мы поженились и получили свадебные подарки. Нам лучше сконцентрировать все наше внимание на «Солнце и Луне», а не на нескольких комплектах постельного белья и полотенец. – Он наблюдал, как поднялись ее брови при столь явном пренебрежении к ценным подаркам. – Давай будем все делать по порядку, Эдди.

– Ладно. Думаю, потайной ящичек в шкатулке – достаточно надежное место.

– Особенно если учесть, что изнутри этот ящичек выложен свинцом.

– Может быть, это и не так приятно, как если бы ожерелье было у меня на шее, зато практичнее. – Адриенна заставила себя улыбнуться. – Поскольку я поставила сигнал тревоги в прежнее положение, возможно, пройдут недели, прежде чем Абду заметит потерю.

– Это тебя беспокоит?

– Что? – Она сделала над собой усилие, чтобы стряхнуть с себя воспоминания о прошлом. – Нет, нет! Я предпочла бы помериться с ним силами, но было бы непростительной глупостью спровоцировать отца на схватку на его территории. Он сам придет ко мне.

– В таком случае отложим это до того времени, когда он явится.

Звякнул внутренний телефон.

– Мы готовы к полету, сэр. Пожалуйста, сядьте и пристегните ремни.

Маленький самолет побежал по взлетной полосе. Адриенна сидела, закрыв глаза. Она думала о матери, о том, как они улетали отсюда много лет назад.

– В прошлый раз, когда я покинула Якир, мы тоже направились в Париж. Я была так возбуждена и так нервничала. Это было мое первое путешествие в другую страну. Я думала о новых платьях, которые мне обещала мама, и о том, что нам разрешат есть в ресторанах. – Она покачала головой, вспомнив о Ясмин. – Тогда мама уже решила бежать и, должно быть, была напугана своим дерзким решением. Но когда мы пролетали над морем, она смеялась и показывала мне книгу с фотографиями Эйфелевой башни и Нотр-Дам. На Эйфелеву башню мы так и не поднялись.

– Мы пойдем туда, если захочешь.

– Да, я хочу.

Усталая, она потерла глаза рукой и мысленно представила себе ожерелье, когда тайком уносила его на рассвете из сокровищницы. На него упал солнечный свет. Лед в нем боролся с огнем, и этой битве никогда, никогда не было суждено разрешиться.

– Мама оставила ожерелье здесь. Она оставила здесь все, кроме меня. Только когда мы оказались в Нью-Йорке, я поняла, что она рисковала жизнью, чтобы вывезти меня отсюда.

– Значит, я тоже у нее в долгу.

Филипп взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Фиби была необыкновенной женщиной. Столь же необыкновенной, как ее дочь и то ожерелье, которое ты забрала ради нее. Я никогда не забуду, как ты выглядела, когда держала его в руках. И знаешь, ты была не права. Оно предназначено для тебя.

Адриенна помнила тяжесть «Солнца и Луны». Помнила славу ожерелья. И почувствовала печаль. Она потянулась к Филиппу и нежно обняла его. Сейчас для нее ничего не существовало, кроме этого человека.

Он отстегнул сначала свой, потом ее ремень. Взяв Адриенну за руку, он потянул ее и заставил подняться. Филипп стянул с нее жакет, и тот соскользнул на пол. Филипп склонился к ней. Ее губы были нежными, мягкими и податливыми. Пальцы, всегда столь уверенные, теперь шарили по его рубашке, стараясь расстегнуть пуговицы.

– Глупо, – сказала Адриенна и уронила руки. – Я чувствую себя как в самый первый раз.

– В известном смысле это так и есть. В жизни бывает так, что приходится начинать все заново, Эдди, и случается, что не один раз.