Ревность - Селия Фремлин (2008)

Прикидываться? Страшные сомнения одолели Розамунду. С чего она взяла, что Линди притворялась? Что, если она в самом деле добрый, услужливый человек, только остра на язык? Сколько всевозможных мелких услуг она им оказала — и не счесть, если, конечно, вы достаточно простодушны, чтобы воспринимать их именно так; что касается острого языка — на это тоже можно смотреть по-разному. Оглядываясь назад, Розамунда припомнила с дюжину случаев, когда замечания Линди можно было истолковать и так и эдак — либо принять их доброжелательность за чистую монету, либо посчитать колкостью и насмешкой. Розамунда всегда шла по второму пути, но, быть может, это только ее ревнивое воображение? Неужели это так?

Вновь Розамунду захлестнула волна безрассудного гнева, как будто Линди нарочно была добрейшей души человеком, исключительно для того, чтобы Розамунда, убив ее, ощутила себя последней тварью. И вновь Розамунда поняла — но не прочувствовала — абсурдность этого гнева. Полную абсурдность, потому что, во-первых, Линди она не убивала, а во-вторых, Линди не была ни доброй, ни милой. Нет, не была. И незачем ворошить прошлое в поисках фактов и доказательств, раскладывать по полочкам слова-перевертыши. Достаточно одной интуиции…

— …Так если ты не возражаешь, дорогая, и раз уж ты здесь, я бы хотела заняться вот этой последней страницей. Старая печатная машинка Джефри наверху, в кладовке, ты знаешь где. Будь добра, сходи за ней, и мы до обеда поработаем.

— Конечно, мама. С удовольствием.

Ход ее мыслей был нарушен, но Розамунда этому только обрадовалась: в последнее время мысли у нее только и делали, что без толку кружили на одном месте. Кроме того, она была в восторге, что ее вновь призвали на службу, — почем знать, быть может, это и есть то срочное дело, из-за которого свекровь звонила вчера вечером! Таща вниз по лестнице древнюю машинку, Розамунда улыбнулась пылкому нетерпению старушки — честолюбивая затея не дает ей покоя.

— Как хорошо, что вы меня позвали, — сказала Розамунда, пристраивая неуклюжую махину на полированном столе. — А то у меня было такое, знаете, жуткое чувство, будто получила отставку и пропускаю все самое интересное!

— Позвала тебя? — Миссис Филдинг непонимающе подняла глаза. — Тебе незачем ждать, пока тебя позовут, Розамунда, и ты это прекрасно знаешь, дорогая; я всегда рада тебя видеть. Очень рада, что ты приехала, и особенно рада — что сегодня, потому что теперь Джесси успокоится. Во всяком случае, я на это надеюсь. Последнее время она что-то о тебе тревожится, ума не приложу отчего. Вбила в голову, что у тебя какие-то неприятности, несчастье — не знаю. Мне иногда кажется, Джесси начинает чудить, но я, конечно, молчу, не хочу ее огорчать. Словом, она волнуется, интересуется, все ли у тебя в порядке, несет всякую чушь. Все ведь хорошо, дорогая? — Она бросила на Розамунду быстрый, проницательный взгляд и снова зашуршала бумагами. — Ты бы, конечно, со мной поделилась, если что, правда? Не то чтобы от меня была какая-то польза, в старости становишься эгоистичной, но я всегда на твоей стороне.

Услышать такие слова из уст не склонной к сантиментам женщины было необыкновенно трогательно. На Розамунду снизошло успокоение.

— Я знаю, мама, — признательно сказала она. — Но все действительно хорошо. Никаких особых неприятностей. Просто мы переживали из-за Линди…