В ловушке любви - Франсуаза Саган (1994)

— Скажешь ей, что у нас не сложилось. Потом ты вовсе не обязан тут же сообщать ей о разводе.

— А должен ли я так же сообщить ей, — голос Алана перестал быть сонным, теперь он уже стал свистящим и резким, — сообщить ей, что отвратительный и богатенький старикашка увел у меня жену? Один бог знает, Жозе, каких любовников ты себе выбирала, но по крайней мере, насколько я знаю, они были молоды и красивы. Я еще никогда не видел ничего более отвратительного, чем твое бегство с этим невероятным стариком и его гориллой-шофером. И давно ты стала его любовницей?

Так, все начиналось заново. Но я должна была быть готова к этому, ведь это повторялось каждый раз.

— Но это же не так, — сказала я. — И ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Тогда с помощью какого чуда ты нашла себе работу, ты, которая не умеет ничего делать? И квартиру? Ведь ты никогда в жизни не могла решить ни одной проблемы! Ты убегаешь без единого франка в кармане и через пару дней возникаешь в моей жизни этакой победительницей. У тебя уже есть квартира и работа. И ты еще хочешь, чтобы я тебе поверил? Ты что, издеваешься надо мной?

В самом начале встречи, рядом, у стойки, какой-то человек спокойно пил пиво. Теперь он отшатнулся и поторопился отойти подальше от нашего столика. Он удрал к дальнему концу стойки и во все глаза смотрел оттуда на нас. Официант тоже повернулся к нашему столику. И тогда я поняла, что Алан говорит слишком громко. Я уже настолько привыкла к взрывам его голоса, впрочем, как и к его прерывистому шепоту, что уже не замечала, когда он переходил грань. Он бросил на меня злобный взгляд. Ненависть переполняла его. Ну вот мы и приехали. И тут же все планы, которые я лелеяла, новая жизнь, показались мне смехотворными и абсолютно фальшивыми. Словно все мне досталось даром. А истинным было лишь лицо сидящего передо мной человека: униженное, полное отчаяния и страдания лицо, которое долгое время было для меня воплощением самой любви.

— Я найду тебя, — сказал Алан. — Я никогда не оставлю тебя, и ты никогда не освободишься от меня. Ты не будешь знать, ни где я, ни что я делаю, но я все равно ворвусь в твою жизнь, когда ты уже решишь, что я позабыл о тебе. Я ворвусь и все сломаю.

У меня было такое впечатление, что он произносит заклятие. Я испугалась, а потом что-то во мне проснулось. Я снова увидела стены кафе, головы клиентов, холодный блеск голубого неба. Я схватила пальто и побежала. В первый момент я никак не могла вспомнить, где живу. И вообще, кто я такая и что должна делать. У меня было лишь одно желание: бежать как можно быстрее и дальше от этого страшного кафе. Я поймала такси и попросила отвезти меня на площадь Этуаль. Когда мы переехали Сену, я пришла в себя, и, сделав круг, мы прибыли на улицу Бургонь.

Полчаса я лежала на кровати, прислушиваясь к ударам своего сердца и бездумно разглядывая цветы на обоях. Затем я сняла трубку и позвонила Юлиусу. Он заехал за мной, и мы отправились завтракать в тихий ресторанчик, где за столом он поведал мне о своих делах. Они совсем не интересовали меня, но мне стало намного лучше. Впервые я обратилась к Юлиусу и сделала это совершенно машинально.

7

Два месяца спустя я ужинала в фойе Оперы. Мы смотрели выступление русской балетной труппы. Я сидела, удобно устроившись между Юлиусом и Дидье Дале, слушая вокруг себя веселый щебет парижских балетоманов. Мы уже принялись за десерт. За время ужина к позорному столбу были прикованы один писатель, два художника и четыре или пять частных лиц.