Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

— Ты сделаешь это… ради него? — спросила Элейн.

— Господи, я хочу, чтобы ты не была так похожа на Лауру.

— Твою бывшую подругу?

— Да. Я все время слушалась ее, она заставляла меня делать… и она всегда внушала доверие, как ты, Элейн. Я верила ей…

— Но ты веришь мне, да?

— Не знаю. Я в смятении… как и с ней. В моей голове звучат разные голоса. Твой и ее, говорящие одно и то же… Это пугает меня. Тедди пытался меня защитить.

— Я пытаюсь защитить тебя. Верь мне, Барбара.

— Но ты используешь приемы Лауры, и мне трудно решиться. Думаю, что я в чем-то права, но она сбивает меня с толку, и у меня раздваиваются мысли, а Лаура долбит меня до тех пор, пока я не сдаюсь.

Глаза Элейн, карие и неумолимые, приблизились к ее лицу, заворожили ее. Барбара послушно кивнула.

— На твое имя… — Тихий голос был сладким, как во сне. — Сегодня вечером.

Выйдя из аптеки, Барбара стала напряженно всматриваться в окна, ища Робби и Элейн. Прищурив глаза, она с трудом различила смутные, неясные очертания. Молодая пара следила за ней. В окне появился желтый платок. Это был условный сигнал. На желтый платок Барбара должна была помахать рукой, выражая согласие. Почувствовав неровное сердцебиение, молодая женщина подняла руку.

Узнала ли Элейн о ночи, которую Робби провел с ней? Барбаре хотелось поговорить обо всем начистоту, хотя бы для того, чтобы объяснить, что это не имеет значения — по крайней мере, для нее — это было лишь актом доверия между друзьями. Тогда Барбара не почувствовала за собой вины, не чувствовала она ее и сейчас; среди пространства человеческих отношений существовала область, похожая на плоскогорье между долиной и горами: не преступление и не предательство, но частица того и другого и в то же время нечто особенное — поступок, свободный от побуждений, единственное действие, не связанное с прошлым и будущим, лишенное последствий.

Оно возникало из невиновности, и его существование, его объяснение было таким же беззаботным и бессознательным, как склонившийся к солнцу цветок.

Напротив здания суда в ресторане, смутно напоминающем ирландский, Барбара заказала кофе и толстый бутерброд с солониной, который так и не смогла доесть. Из-под повязок приблизительно на дюйм торчал палец, позволяя ей держать чашку и бутерброд. Четыре, пять, шесть раз Барбара доставала из сумочки таблетки и постепенно начала смотреть на их существование как на окончательное избавление. Она примет их вместе с вином. С хорошим вином, бутылка которого хранилась в кладовой для знаменательного случая. Устроенное самой себе причастие перед смертью.

Кто-то пристально смотрел на нее. На этот раз — не игра воображения. Молодая женщина со смуглым лицом и твердо сжатым ртом. Барбара отвернулась, но за ее спиной внимание можно было задержать лишь на написанном на доске меню: филе камбалы и мясо по-ирландски. Девушка подошла к Барбаре и остановилась у стола; на ней было надето длинное пальто, толстые варежки и сапоги на очень высоком каблуке. Одежда делала ее старше и непривлекательней, неуклюжая походка подтверждала, что это провинциалка, затерявшаяся в большом городе. Девушка продолжала стоять перед Барбарой. Та надеялась, что если будет хранить молчание, то девушка, вероятно корреспондент газеты со Среднего Запада, уйдет сама.

— Вы — Барбара… под этими волосами?

— А что?

— Я подруга Джорджа — Теодора Франклина, я хотела сказать, и мне просто захотелось узнать.

— Вы не из газеты?

— Я? Черта с два я умею правильно писать, а на то, чтобы составить письмо, мне требуется неделя. Можно, я на минуту присяду к вам?

— Зачем вам это?

— Просто немного поговорить.

— Вы знаете Тедди?

— Верно. Мы были вместе с Канаде. Меня зовут Деб.

— Можете сесть, если хотите, а насчет разговора — о чем говорить?

Девушка пододвинула стул, принесший ей кофе официант растерянно оглянулся.