Каменное сердце - Луанн Райс (2007)

— Вряд ли они могут все это себе позволить, — добавила Нелл. — Может, именно поэтому она и ворует. Не думаю, что Гордон с его магазином инструментов зарабатывает так много.

— Давайте прекратим анатомировать семейство Литтлфильдов, — сказал Питер. — Мария, может, расскажешь нам о раскопках? Серьгу для носа, которую ты мне подарила, ты там нашла? Я собираюсь надеть ее завтра в суд.

Мария взглянула на брата. Она ответила не сразу, поскольку знала, что, если сменить тему, к ней сложно будет вернуться. Мария могла думать только о том, как спасти Софи. Но от чего?

— Надень обязательно, — после короткой паузы сказала она. — В племени шавантов такие серьги носили только священники и вожди. Серьга в носу — это символ власти.

— Ты нашла ее на раскопках? — повторил он.

— Нет. Подлинные артефакты из страны вывозить нельзя. Это копия. А оригинал мы нашли в окрестностях Чупаса.

Мария вспомнила скорбное выражение лица синьоры Хача и громко рассмеялась.

— Ты что? — спросила Нелл.

— Ох, вспомнила женщину, владелицу земли, на которой мы собирались производить раскопки. Она там выращивает коку, и прямо посреди ее плантации находится захоронение. В Перу все исторические ценности принадлежат государству, поэтому, строго говоря, разрешения владельца земли на раскопки не требуется. Но вы же знаете Альдо…

— Конечно, он решил спросить, — сказала Нелл. Она, как и все в семье Дарков, считала преувеличенную европейскую любезность Альдо немного комичной.

— Он пообещал, что мы заплатим за все растения, которые будут повреждены во время раскопок, — продолжала Мария, — но синьора Хача и слышать об этом не хотела. «Они — моя семья, — кричала она. — Я их вот из таких росточков вырастила!» И притом совершенно серьезно! — Рассказывая эту историю, Мария немного расслабилась. Там, в горах, среди шавантских каменных построек, в обществе сентиментальной синьоры Хача и Альдо, она чувствовала себя дома. В Хатуквити, где все, что было так знакомо, вдруг изменилось, Мария была чужой.

Нелл начала собирать со стола тарелки, Питер отправился проверить, спит ли их сын. Мария вспомнила, что именно после раскопок на землях синьоры Хача она начала думать о расставании с мужем. Склонившись над землей, она кистью расчищала крошечный — скорее всего, мышиный — череп, и тут внезапно заметила, что над ней стоит Альдо.

— Зачем ты теряешь время на это? — нетерпеливо спросил он.

Прикрыв глаза ладонью, Мария смотрела на него.

— Ты говоришь со мной, как со студенткой, — сказала она.

— Ты работаешь, как студентка. Сосредоточься на захоронении.

Мария сделала вид, что не слышит его. Она полностью расчистила скелет полевой мыши, потом, косточка за косточкой, записала находку в дневник. Она знала, что в ней нет ничего примечательного, однако считала необходимым тщательно регистрировать все обнаруженное при раскопках. Альдо поручил бы это кому-нибудь или вообще пропустил. Однако Марию тревожили не их профессиональные разногласия, а то, как Альдо разговаривал с ней.

Муж не всегда говорил таким тоном. Она вспомнила, как впервые поехала с ним на раскопки в Перу.

Альдо уже работал там раньше, для Марии же это было впервые. Он с гордостью вводил ее в курс дела, искренне желая, чтобы и она полюбила жизнь в высокогорьях Анд, где при раскопках практически наверняка можно было обнаружить драгоценные, даже золотые артефакты. Однажды ночью Альдо сказал, что они вместе должны подняться на гору, к развалинам древнего замка, где местная ведьма будет вызывать духов, чтобы раскопки прошли успешно.

— Она не может пойти, синьор, — возразил Педро, перуанец, ассистировавший Альдо. — Женщина не может присутствовать на ведьмовской церемонии.

— Мария — археолог. Она пойдет, — сказал Альдо, закрывая тему, как будто слова Педро были чем-то совершенно бессмысленным.