Клятва Рыцаря (сборник) - Эмма Орци (2014)

Воображению де Батца представились роскошные залы Версаля и изящные аристократки, ухаживавшие за этим ребенком, который теперь стоял перед ним и покорно топтал ногами знамя, бывшее с Генрихом IV в сражении при Ирви; потомок Бурбонов плевал на их знамя, вытирая башмак о его потертые складки, а затем резким, надтреснутым голосом запел «Карманьолу»: «За ira! Зa ira! Les aristos `a la lanterne!» [3] . Слушая его песни, де Батц готов был заткнуть уши и бежать вон из комнаты. От движения щёки мальчика разгорелись, глаза заблестели от выпитой водки; размахивая колпаком, он восклицал:

– Да здравствует Республика!

Симон хлопала в ладоши, с гордостью глядя на ребенка, а ее муж то и дело посматривал на Эрона, ожидая одобрения.

Эрон кивнул и процедил сквозь зубы что-то вроде похвалы.

– А теперь отвечай свой катехизис, Капет, – хриплым голосом произнес Симон.

Мальчик опустил руки по швам и наступил на золотые лилии, составлявшие гордость его предков.

– Как тебя зовут? – спросил Симон.

– Людовик Капет.

– Кто ты?

– Гражданин Французской Республики.

– Кто твой отец?

– Людовик Капет, бывший король, тиран, погибший по воле народа.

– Кто твоя мать?

Де Батц невольно вскрикнул от ужаса, услышав, как ребенок равнодушно произнес циничное ругательство. Несмотря на все свои недостатки, он все-таки был по рождению джентльмен и не мог не возмущаться тем, что ему пришлось видеть и слышать.

Он быстро направился к двери.

– Ну, каково, гражданин? – фыркнул Эрон. – Удовлетворены ли вы тем, что видите?

– Может, гражданин пожелает посмотреть, как Капет будет восседать на золоченом кресле, – насмешливо предложил бывший кожевенник, – а мы с женой встанем на колени и будем целовать ему руки?

– Здесь страшно жарко, – пробормотал де Батц, взявшись за ручку двери. – У меня просто голова кружится.

– Ну, сын мой, Капет, отправляйся спать, – сказал Симон, толкая мальчика к постели. – Ты так пьян, что всякий добрый республиканец остался бы доволен!

В виде ласки он ущипнул мальчика за ухо, а затем поддал его сзади коленом. В настоящую минуту он был доволен маленьким Капетом и вовсе не хотел быть с ним грубым; его потешало впечатление, произведенное на незнакомого посетителя молитвами и катехизисом Капета.

Что касается мальчика, то его возбуждение вдруг сменилось неодолимым желанием уснуть, и он не раздеваясь повалился на диван. Симон заботливо поспешила подложить ему под голову подушку, и через минуту ребенок уже спал крепким сном.

– Я доволен вами, гражданин Симон, – проговорил Эрон, направляясь к двери, – и дам о вас в Комитет благоприятный отзыв. Что касается гражданки, – прибавил он, обращаясь к жене Симона с недоброй улыбкой, – то она лучше сделала бы, если бы поменьше старалась. Совсем ни к чему подкладывать подушку под голову этого отродья. У многих добрых патриотов нет никакой подушки. Уберите ее! И мне не нравится, что у мальчишки на ногах сапоги: с него довольно и простых сабо.

Гражданка Симон ничего не возразила. Казалось, с ее губ готов был сорваться какой-то ответ, но ее остановил повелительный взгляд мужа, любезно провожавшего гостей до двери.

– Вот как мы ведем свои дела, гражданин! – угрюмо произнес Эрон, обращаясь к барону, когда они снова вернулись в его контору.

– Что вы за дьяволы! – выругался де Батц, долго не приходивший в себя от ужаса и отвращения.

– Мы добрые патриоты, – возразил Эрон, – и отродье тирана ведет ту же самую жизнь, какую вели сотни тысяч детей, когда его отец угнетал народ. Впрочем, что я говорю? Он живет гораздо лучше их! Он сыт и тепло одет, а тысячи невинных детей, на совести которых не лежит отца-деспота, умирают от голода.