Во тьме - Дори Лавелль (2021)

― Я поощряла тебя выйти замуж за Уинстона Слейда, потому что он богат и казался таким приятным парнем. Думала, что ты любила его. Теперь чувствую себя ужасно.

Во время суда, Престон поделился с судом моей версией событий, что я пыталась уйти от Уинстона, что он разозлился, слетел с катушек и пытался задушить меня. Моя сестра за трибуной подтвердила, что я звонила ей, чтобы рассказать, что мои отношения с Уинстоном закончены.

― Не надо, ― я трясу головой. ― Не вини себя за это.

Я делаю паузу и пытаюсь морально подготовиться перед тем, как задать ей единственный интересующий меня вопрос.

― Скажи мне, что ты не веришь, что я это сделала.

― Даже если сделала, я все равно тебя люблю. Я знаю, что, должно быть, это была самооборона. Ты не жестокий ребенок. Ты была такой милой маленькой девочкой.

Ее слова причиняют мне боль, и мое сердце сжимается от разочарования. Я вспоминаю, как Уинстон пытался задушить меня. Если бы тогда у меня был пистолет, я бы его использовала? Убила бы его, чтобы спастись самой? Меня ужасает мысль, что может быть и убила бы. Но тогда это была бы самооборона, а не убийство.

На мгновение я закрываю глаза. Когда я открываю их снова, из них текут слезы, согревая мои щеки.

― Ты думаешь, что я это сделала, ― это даже не вопрос. Правда написана на ее лице.

Мать опускает взгляд на стол. Я отклоняюсь на стуле.

― Поэтому отец не пришел? Он думает, что я виновна?

Она все еще не отвечает.

Если даже моя собственная семья мне не верит, тогда кто поверит?

― Я твоя дочь, и ты не веришь в мою невиновность?

Мой голос превращается в хрип, а слова заглушают слезы.

Разочарование вынуждает меня вскочить с места. Я не осознаю, что делаю, когда отшатываюсь от стола, слезы ослепляют меня так, что я не вижу, куда иду.

Моя мать зовет меня, но я не поворачиваюсь. Меня убивает осознание, что мои родители думают, что я убийца. Молюсь, чтобы моя сестра не верила в это тоже. Я должна верить, что Хизер на моей стороне.

Так как я не до конца воспользовалась своим временем посещений, мне разрешают погулять в тюремном дворике, но я не в настроении. Я лучше посижу одна в камере.

Не знаю, сколько уже сижу на своем матрасе, пялясь в пространство, но в какой-то момент, мне надоедает жалеть себя. Мне нужно быть здесь и сейчас. Если я сдамся ― Трэвис победит. Я не могу позволить этому случиться.

Пытаясь заставить себя думать о чем-то другом, я беру в руки роман, который Хизер подарила мне за два дня до суда. Но его чтение лишь напоминает мне о темной стороне любви. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полюбить снова. Уинстон разрушил мою веру в светлое чувство и не только в него.

Вечером нас отводят в общую комнату, где нам разрешают посмотреть телевизор, но на экране лишь канал, посвященный еде. Это пытка смотреть, как готовят еду, и не иметь возможности ее съесть.

― Уже чувствуешь себя как дома?

Заключенная, которую я не замечала прежде, женщина с косичками и монобровью, ухмыляется мне, подойдя слишком близко. Я отодвигаюсь от нее, но до меня вдруг доходит смысл ее слов, похожий на слова в записке. Я таращусь на нее.

Что если Трэвис не имеет никакого отношения к записке, которую я получила? Что если записка была от другой заключенной, может быть, той, что дежурила на кухне? Не может ли быть совпадением, что женщина с монобровью задает мне тот же вопрос в тот же день, когда я получила записку. Вдруг, Трэвис вообще меня не преследует. Я не знаю испытывать ли мне облегчение или ужас от этого открытия. Должна ли я бояться монстров здесь или тех, что снаружи и более опасны?

Или я просто параноик.

Не говоря ни слова, я встаю со стула и занимаю свободное место рядом с Арлин, которая даже не замечает меня, так как ее глаза прикованы к экрану, а рот открыт, так как она, вероятно, представляет, как ест еду, которую показывают по телевизору.