Пепел - Екатерина Бунькова (2017)

Но когда мы, наконец, добрались до окраины города, я был жутко разочарован: женскую общину — огромную территорию с красивыми домиками, окруженными подобием сада, по которому неспешно прогуливались старики, беременные женщины и носились как угорелые звонкоголосые детишки — Бардос обошел по широкой дуге. Вместо этого он повел меня в сторону странных угрюмых строений, откуда не доносилось ни звука. Мы прошли по пустынной территории, зашли в один из домов, и Бардос, по-хозяйски зашуршав кастрюлями, принялся готовить мне обед. Это было так странно, что я даже наступил на горло своей гордости и напрямую спросил его:

— А почему мы не пошли в женскую общину? Там наверняка есть готовая еда.

— Что ты, друг, — Бардос даже уронил чугунную крышку от кастрюли, и она загрохотала по полу. — Туда нельзя, тем более днем. Только старикам можно.

— Почему? — удивился я.

— Женская община — место, где взращивается новая жизнь, — пояснил он. — В этот процесс нельзя вмешиваться мужчинам, если только они не прожили достаточно долгую жизнь, чтобы посмотреть на все со стороны.

— Но как же вы тогда… — я чуть запнулся, подбирая подходящие слова.

— О-о-о, — многозначительно разулыбался Бардос. — Для этого есть особый час. Когда солнце клонится к закату, и женщины начинают укладывать детей в их кроватки, мужчины готовят угощение и разжигают большой костер. Вон там, во дворе. Видишь?

Он кивнул на грязное окно. Я действительно разглядел во дворе след от костра.

— Когда дети засыпают, и старики укладываются рядом с ними, чтобы следить за малышами, женщины покидают свои дома и идут на свет костров. И тогда мы поем, и танцуем, и любим друг друга. Но только пока темно. Если солнце увидит мужчину и женщину в объятиях друг друга, быть беде. Так завещала нам наша богиня. Ночь — время плотских утех. Ночью никто не осудит тебя, кого бы ты ни возжелал. Главное, чтобы избранная женщина сама тебя хотела. А день — время созидания и чистоты духа. Днем нельзя думать о плотских утехах, чтобы не смутить свой дух, не отвлечь его от важного дела. Даже если и овладеет тобой подобное чувство, держи его в узде: придет ночь и освободит твое тело.

Я задумался. А что? В этом есть некий смысл. По себе знаю: страсть порой мешает думать и уж точно не дает работать в полную силу. Ладно, дождемся ночи. Тем более, что ждать уже недолго.

— Бардос, а я могу к вам присоединиться? Или же вы чужаков к себе не пускаете? — на всякий случай уточнил я: мало ли, вдруг я «сын Великой Матери» только на территории ее дома?

— Разумеется, друг, — закивал он. — На этой земле нет чужаков, есть только те, кто чтут речи богини, и те, кто не чтут их. А про чужеземцев богиня особо отметила: мол, асдарцы должны привечать всякого путешественника, который желает жить, как мы. Но ты знай: ежели у нас надолго останешься, и Великая Мать попросит тебя найти себе отдельный дом, придется тебе и работу сыскать, чтобы платить за детей, что в Асдаре рождаются.

— То есть, пока я считаюсь ее сыном, я никому ничего не должен? — уточнил я.

— Сыновья Великой Матери не должны платить за детей, ведь они и сами — дети, — не совсем понятно пояснил Бардос. — Даже если им давно за тридцать, они будут считаться детьми до тех пор, пока Великая Мать лично от них не откажется. От всех, кроме дочерей: от дочери Великая Мать отказаться не может. Но дочь может от нее отказаться и стать Великой Матерью, даже если ее мать еще жива.

У меня потихоньку начала пухнуть голова от этого бреда.

— Ладно. Хватит пока о Великих Матерях, — я замахал руками. — Давай лучше о еде и выпивке.

Бардос улыбнулся и принялся жарить мясо.