Царская дочь - Сельма Норт (2020)

– Ах да, пресловутая целительница! – пренебрежительно бросил он. – Та, кого боги наделили даром возвращать к жизни мертвых младенцев.

Он подал знак. Из тени вышел прислужник с серебряным блюдом в руках и… выронил его. Блюдо ударилось о каменный пол, по залу оглушительным эхом разнесся звон. Испуганный львенок кубарем полетел с трона, павлин заорал, а блюдо все крутилось и крутилось, пока не остановилось наконец. Еще пару мгновений у присутствующих гудело в ушах.

Зиссель повезло, что на руках у нее был Менахем и она с перепугу лишь крепче сжала его, чтобы не уронить. Иначе всем стало бы ясно, что она слышала, как упало блюдо. Малыш, испугавшись дважды, разревелся, и она переложила его на плечо, чтобы успокоить. Со стороны казалось, что целительница занята только им, а краска на ее щеках объясняется не испугом, а смущением от того, что ребенок заплакал в присутствии царя.

Царь улыбнулся – похоже, знал об уловке с блюдом.

– Что ж, сам видишь. Она и вправду глуха, – сказал он мужу Брахи. – А вот у твоего сына, судя по всему, прекрасный слух. Так что забудь о своем недоверии. Возрадуйся здоровому наследнику. Познакомься с ним и вели свершить обряд наречения и обрезания.

Свобода в неволе

В мужнем доме Брахе нечем было заняться. Она отчаянно скучала по родным и чувствовала себя здесь нежеланной гостьей, глупышкой, ребенком. Муж согласился взглянуть на Менахема лишь по настоянию царя и, слава богам, ни разу не посетил ее опочивальни. Сносить подобные грубость и безразличие было унизительно, но теперь, когда она подарила мужу здорового сына, положению Брахи – как и месту Дины с прислужницами – ничто не угрожало.

Дина заправляла хозяйством. Вдобавок она наставляла Браху – железной рукой, как всадник, муштрующий скакуна. Она была исполнена решимости научить Браху всему, что та обязана уметь как главная жена хозяина дома, и ни на миг не дать ей забыть о страшной тайне, которую они хранили. Проведай царь или муж Брахи об обмане, им обеим и даже знавшим о подмене прислужницам не сносить головы.

Когда Дина была занята хозяйством, Браха с бледным лицом и темными кругами под глазами, словно сирота, бесцельно бродила по коридорам и покоям. Однажды она неожиданно появилась в комнате Зиссель и Лидии. Зиссель притягивала ее. Девочка была младше Брахи года на два, но роста они были почти одинакового. Во дворце Зиссель помогла ей, взяла у нее ребенка, когда ее ужасный муж отказался даже взглянуть на сына. И Зиссель не шпионила за ней, не распускала слухов и не докладывала Дине. Да, она была целительницей, но в то же время и обычной девочкой, столь же чужой здесь, как и она сама, и Браха доверяла ей больше, чем другим женщинам в доме.

Браха села у столика, без спросу взяла один из лежащих на блюде гранатов и, выковыривая из него зернышки, легко, будто в гостях у родственницы, повела беседу с Лидией.

– Целительница спасла моего сына, – сообщила она Лидии. – Он был совсем холодный, не шевелился и не дышал. Тут в хижину, где мы остановились, – на какой-то горе у источников, – вошла целительница и нашла жизнь в моем сыне. И теперь он крепкий, здоровый и сильный, мой муж и царь признали его. Уже готовятся к обряду наречения и обрезания.

Браха говорила так, будто сама во все это верила. Дина заставила ее повторить эту историю бессчетное число раз. Путешествие оказалось кошмаром, ей было так больно, все сердились на нее, беспокоились. Но тут завязалась новая история, история о целительнице, что нашла жизнь в ее ребенке. И был сам ребенок – здоровый, сильный. Да-да, именно так все и случилось, так, как рассказывали Дина с прислужницами. Браха поверила в это и отмахнулась от воспоминания о тайном сговоре в доме плетельщика, будто смахнула капли дождя с садового кресла.

Она смущенно улыбнулась Зиссель и продолжила, обращаясь к Лидии: