В огне страсти - Моника Маккарти (2010)

Эта встреча должна пройти наедине — и без постороннего вмешательства.

Он услышал плеск воды в озере, но удержался и не стал смотреть на то, что так захватило стража. Они так знал. Вместо этого человек, которого боялись как в Ирландии, так и по всему континенту (Черный Горец, названный так не только за цвет волос, но и за смертельные боевые таланты), сделал знак своим людям отойти к деревьям и следить за стражем на случай, если тот начнет шевелиться, а сам пошел вокруг озера к тому месту, где она оставила вещи.

Она ушла из замка с никчемным стражем, чтобы просто окунуться в озеро. Если это хоть о чем-нибудь говорит, то Джинни ни на йоту не изменилась. Он почти ожидал, что она идет на свидание с любовником, и долго присматривался, прежде чем подойти. Но она была одна — во всяком случае, в этот раз.

Он передвигался между деревьями беззвучно, как призрак, за которого некоторые вполне могли его принять. Он отсутствовал долго.

Слишком долго.

А эта женщина — Джинни Грант… нет, с горечью сказал он себе, Джинни Гордон — не значила для него ничего и была лишь суровым напоминанием о его собственных ошибках. Он выкинул ее из головы так же, как стараются забыть свой первый урок смирения. Дункан редко позволял себе думать о ней — только для того, чтобы вспомнить об ошибке, которую никогда больше не повторит.

Но сейчас у него не было выбора. И как ни хочется ему похоронить ее в прошлом, которому она принадлежит, — он в ней нуждается.

Плеск воды стал слышнее. Дункан замедлил шаг, пробираясь между деревьями и кустами и стараясь не высовываться. С его ростом и шириной плеч было невозможно спрятаться даже в густой чаще, но с годами он научился сливаться со своим окружением.

Укрывшись за широким стволом ели, Дункан остановился у скалы, где она бросила свои вещи. Он знал, что Джинни прекрасно плавает, но что-то она очень долго находится под водой… Он шагнул вперед, но тут же быстро отступил назад, потому что Джинни внезапно вырвалась на поверхность воды как морская нимфа, вся в брызгах воды и света. Она вынырнула совсем близко к берегу, теперь их разделяли какие-то двадцать футов, и Дункан видел ее хорошо.

Проклятие, слишком хорошо!

Мокрые волосы откинуты назад, с лица капает вода. Она поднимается из озера, как Венера из морской пены, и идет прямо к нему. Он забыл, какая у нее походка… бедра слегка покачиваются, соблазняя при каждом шаге. Воздух между ними опять запылал, и Дункана пронзило знакомое острое чувство, возникшее при первом же взгляде на нее тогда, много лет назад, в переполненном бальном зале замка Инверери.

Тело его напряглось. Сорочка на Джинни просвечивала насквозь, прилипнув к грудям более пышным, чем он помнил, но все таким же дразнящим. Прохладный воздух, овевавший ее влажное тело, только все усугублял. Ее соски превратились в два тугих комочка, похожих на ягоды, которые ждут, когда их кто-нибудь сорвет. Десять чертовых лет, а он все еще чувствует ее вкус у себя на губах, все еще помнит, как прижимается грудь к губам, когда он посасывает ее. Его ноздри расширились. Он все еще чуял аромат жимолости, которым пахла ее кожа.

Даже его стальное самообладание не смогло помешать крови забурлить в жилах. Дункан негромко выругался. Потеря хладнокровия привела его в бешенство. Но грубое проклятие не помогло утишить гнев. Не важно, что он думает про нее — он всего лишь мужчина, и, несмотря на хваленое самообладание, очень и очень страстный.

А тело Джинни может свести с ума и евнуха.

Но его первая мысль — о Венере, богине, родившейся в море из оскопленных гениталий Урана, — оказалась отличным жестким напоминанием о том, на что способна эта женщина.