Три дня до лета - А. Сажин (2022)

Закрепив батареи и подключив пульты, он закинул первый катер, а второй дал мне. Они зажужжали на всю округу, но никого почти не было. Мой постоянно переворачивался, мне не удавалось ловить правильно волны, и я причалил его к берегу и стал наблюдать за мастером. Его катер подпрыгивал на все нарастающих гребнях, нырял и появлялся из воды, выстреливая со скоростью, и жужжание вновь разносилось на весь пляж. Ветер усиливался. Проходила парочка, она остановилась и стала наблюдать, переговариваясь на своем языке. Внезапно катер остановился и перестал откликаться на команды, передаваемые пультом. Туда-сюда, влево-вправо, все кнопки и рычаги – ответа нет. Не теряя время, друг снял рубаху и стал лезть в воду. Я подумал: «ну блин, ну так и знал». Я понимал, что друг вряд ли доплывет до него, а если и доплывет, то вряд ли вернется.

– Стой. Я сам сплаваю.

Я держался на воде лучше, но не был хорошим пловцом. Зайдя быстро, хотя обычно потихоньку заползаю, привыкая к воде, я поплыл. Катер всё удалялся. Я понял, что переоценил мощь волн, но брассом можно плыть бесконечно, так я полагал. Двигаясь от берега, пытаясь нагнать цель, я ускорялся. Пару бурлящих гребней меня прямо почти накрыли, и я немного наглотался воды. Она была очень соленная. «Брассом можно плыть бесконечно» – я вспомнил побережье Японского моря, там мы проводили каждый год дня четыре в августе, когда у отца был отпуск. Мы ездили туда на своей красной праворульной трехдверной Мазде и ночевали в военных брезентовых палатках. Отец учил меня там плавать, повторяя эти слова. По какой-то причине, мне навсегда они запомнились. Тем временем я понял, что уже выдохся, и чтобы быстрее достигнуть цели, перешел на кроль. Плыл я немало. Удивительно очень немало, хотя казалось тут близко. Наконец, нагнав и схватив катер и развернувшись, я осознал, что беспощадно далеко от берега. Сил у меня уже почти не было, и меня охватил ужас. – Пиздец. Это просто пиздец. Я никогда не доплыву обратно. В этот момент меня окатила волна, и я сильно глотнул соленой воды. Держа катер одной рукой, я поплыл, но мне казалось, что я не двигаюсь вообще, разве что обратно от берега. Нахрена я здесь? Из-за игрушки за 80 баксов. В какой-то момент я просто откинул катер в сторону и поплыл из последних сил. Не знаю, сколько времени прошло – всё, больше не могу. Я перевернулся на спину отдышаться, но очередной бурлящий гребень моментально меня накрыл. Проплевавшись, я увидел, как мой друг полез в воду. – «Нет, не надо! Я доплыву, тебя еще здесь не хватало, я тебя не вытащу!» Мне хотелось это прокричать, но я смог только подумать. Течение сносило меня в сторону, и я уже достаточно наглотался воды, чтобы промелькнула мысль: «это все смешно, всем спасибо, это конец». Брассом можно плыть бесконечно – нет, отец. Н-Е-Т, отец. …я стою в туалете бара на Ваське, стою перед зеркалом. Мне пятнадцать. Я впервые, может быть, нормально выпил, да, я сильно пьян и хочу харкнуть в зеркало на свое отражение, в котором я вижу какого-то урода с бычьей шеей. Я смотрю на себя в зеркало. «Да отец, я урод. Ты прав. Я никто». Я никто.

Я лежу на гальке, волны бросают меня и почти переворачивают. У меня нет сил встать. Грудная клетка с каждым вздохом поднимает мой скелет почти до небес. Я вот-вот воспарю над двумя морями, над моим другом, над этим прекрасным галечным пляжем. Любуйтесь мной. Я живой никто.

Вечером мы сидели в том же ресторане. Мой друг связался со своей возлюбленной. Проговорил с ней минут сорок. Я чувствовал себя очень одиноко, но это не страшно. Я глядел на старое турецкое кладбище у мечети. Изредка пролетали самолеты, я видел их огни: справа – зеленый, слева – красный. Я подумал, что знал, что сегодня мне здесь не понравится, так всегда, не бывает по-другому. Два раза один и тот же кайф не словить. «Пока, моя хорошая». «Пока» – в ответ. Черная ночь, тишина, хоть и так же гудят веселые компании. Южная вечная мудрая тишина.

Я хочу прикоснуться к прекрасному.